Высокие, горделивые волны, гонимые восточными духами, с размеренностью кузнеца били тысячепудовыми молотами в основание утёса далеко внизу. Рваные облака мчались по небесному куполу со стремительностью несущегося к добыче ястреба. Ветер гнал на континент шторм, который должен был разбиться о каменную гряду к восходу от Сухого Дола. Если на то будет воля вездесущих Хранителей.
    – Маидар! – окликнул стоявшую на краю обрыва орку отшельник. – Отойди оттуда, костей ведь не соберёшь потом, а я уже стар у подножья ползать! – он с подозрением косился на девку, тем не менее не забывая прикладываться к бутылке, принесённой ему в подарок. Гномье поило с лихвой могло побороть не только непогоду, но, судя по песням, даже и саму смерть. Правда только на время своего действия.
    Дева отвела от горизонта задумчивый взгляд и, подталкиваемая порывами воздуха, чуть ли не вприпрыжку подбежала к шаману.
    – Дай глоток сделать! – засмеялась она. – А то купаться сейчас пойду! – рёв моря где-то внизу вторил её радостному настрою. Такую погоду Маидар любила.
    Отпив немного, в основном забавы ради, из неохотно протянутой ей посудины, она вернула её хозяину.
    – Дак что ты там говорил про этот мир, старый ворчун? – проорала она ему на ухо, пожалуй чересчур громко, устраиваясь рядом на расстеленный шерстяной плащ.
    Шаман некоторое время смотрел на девушку, после чего уставился на стремившиеся к ним далёкие тучи. Какое-то время он просто сидел и жевал губами.
    – Я хотел тебе рассказать, откуда происходят слова, – сказал он через какое-то время, после чего опять замолк. Сделал ещё маленький глоточек и убрал флягу. Затем принялся ритмично дышать и изучать небо над ними.
    – Нууу? – не выдержав, протянула орка.
    – А? – тот сделал вид, будто видит её впервые. – О чём это я… Дак вот, – он приблизил свои уста к её уху, и продолжил говорить почти шёпотом, так что Маидар приходилось буквально ловить каждый произнесённый им звук. – Слова не могут понять, откуда они берут своё начало. А это значит, что их начало находится в том, чего слова не могут объять, – шаман отстранился от орки и уставился на неё удивлённым взглядом, будто видел её впервые.
    Девушка подозрительно смотрела на полоумного, хоть и практически родного сумасброда, который подобрал её ещё девчонкой. Тот, следуя своей старой манере, постоянно чего-то недоговаривал.
    – И чего? – только и спросила она – Давай, продолжай! – она несильно пихнула его в бок локтём.
    Шаман ещё помолчал некоторое время, всматриваясь в камни под своими ногами.
    – Ну-у-у… – протянул он. – Вообще-то дальше я хотел тебе рассказать о том, что то, что формируют слова, существует только для твоего восприятия. А потом добавить, что окружающий мир, описываемый словами – не единственное, что можно воспринимать. И что в них вообще не обязательно упираться. И что они далеко-о не единственное, чем можно руководствоваться в принятии решений, но… – он вновь покосился на неё. Правым глазом. – Я думаю, хватит тебе и начала цепочки, - ухмыльнулся он половиной обветренного рта.
    Орка некоторое время смотрела на этого укутаного в меха и брякающего множеством колокольчиков маньяка, который, бывало, изъяснялся исключительно ясно, а иногда вот прям как сейчас.
    – И-и-и? – вторила она его вступлению, желая услышать продолжение.
    – Что «и»? Это всё! – рассердился он. – Теперь давай проваливай к своим эльфам, на которых ты меня променяла, и думай над этим уроком! Готов поставить на кон эту бутыль, – он отпил из подаренного сосуда ещё чуть-чуть. – Что эти остроухие инфантильные евнухи, которых ты предпочла мне, и за тысячу лет не додумаются до сути мною сказанного! А ты, дурёха беспутная, может и сможешь, когда кадук на кутаке пропоёт!!! – он начинал входить в ярость.
    Гномъяд, пусть и выпитый в малом количестве, смягчил нанесённый стариком удар. Зная его долгое время, Маидар давно уяснила, что спорить теперь с шаманом было бесполезно. Тот зачем-то приснился ей и позвал поговорить, видимо о важной теме, а теперь, сказав всё, что хотел, принял вид буйного хрыча, выпроваживая орку восвояси. Да, бесспорно, эти его уроки, пусть на их усвоение уходили месяцы, а бывало и годы, были столь же незаменимы, сколь и непонятны вначале, но всё-же ей было весьма обидно.
    – Каким же ты иногда можешь быть мудаком, – с грустью, и всё-же где-то глубоко любя, негромко сказала она себе под нос, разворачиваясь к едва заметной тропке, за неделю пешего пути перерастающей в полноценный тракт.
    Сзади послышался взрыв безжалостного хохота.
    – А люди зовут меня весёлым! – продолжил смеяться он, и в его голос примешивались звуки бьющих об утёс где-то далеко внизу волн. И завывание ветра. И грядущая ненастная ночь. И завтрашнее робкое солнце.
    Признанная в иных кругах магом не последнего порядка, она, уходя, не оборачивалась. Потому что таков был старый завет её учителя. И потому что было чертовски страшно.