Вот ты говоришь, стражники воров не лучше... А что такое есть — настоящий стражник — знаешь? Ни шайтана ты не знаешь! Думаешь, это такой орк, который ходит по городу, воришек мелких ловит, а с лавочников мзду собирает, пьянчуг по домам разгоняет, и между взятки берёт, да перед выборами в Совет вынужденно участвует в облаве, что начальство опять на праздник какой-нибудь назначило, а потому облава эта всему городу весь праздник опять портит? Думаешь, ходит важный, щёки надувает да брюхо почёсывает? А ничего подобного!

Нет, ну, есть и такие. Совсем без них никак. Везде найдётся тот, кого надо было в детстве топить, чтобы породу не портил. Но правильный стражник — он другой! Он как господин Октай. Знаешь, какой он — господин Октай? Ясно, что не знаешь. Он ух какой! Кремень. Скала! Огромный. И умный... Честный ещё. Его все уважают. Все! И боятся. А как не бояться? У него же всё в шрамах! Ноги-руки в шрамах от когтей и клыков чудовищ. Он ведь сначала тракты патрулировал около города. Разбойников ловил ещё, и мародёров разных. Десятки их поймал! А чудовищ опасных сотни убил... Да.

А на груди у господина Октая шрамы от ожогов. Это его пытали. Обманом пленили убийцы с ворами городскими и пытали. Но он вырвался и всех обезвредил. Но это позже, когда он уже начальником городских патрульных служил.

На спине шрамы есть. Восемь. Восемь стрел в него сзади воткнулось, когда он облаву возглавлял! Ох тогда что творилось... Бандиты в те годы совсем власть над городом в свои лапы кровавые взяли. Ночью никто на улицу выйти не смел. Весь город в страхе держали. Ходоков тогда просили помочь, да толку не вышло. Они ж ходоки. Приходят и уходят... И тогда господин Октай начал действовать. Уж и боялись его преступники потом! Но и уважали. Потому что справедливый... Так вот, воры в облаву-то засаду устроили и хотели его в спину застрелить. Думали он умрёт. Восемь стрел! А господин Октай выжил. Кремень. Вожак стаи! Стальной орк, говорю тебе.

И на лице шрам. Это его кто-то опять убить хотел, да наоборот вышло... Страшный шрам. Дети все боятся. Лицо косо пересекает, через лоб, левую бровь, переносицу и правую скулу. Чудом глаз не лишился! А глаза у господина Октая ого-го. Всё видят. Насквозь. И стены и души. Ничего от него не скрыть, не спрятать. Врёт ли подлец какой на допросе, или кто контрабанду в сарае прячет, господин Октай сразу чует. Как орочья гончая, нюхом будто. Если кто на рынке ворованным торгует, так он из своего кабинета это видит! Как есть — мистика. Потому на центральном рынке ворованным и не торгуют уж давно. Кабинет господина Октая близко. Только на восточном, у ворот...

И этот... как его? Интеллект, во! И склад ума алани... Аналитический. Любое преступление раскрыть может. Придёт на место убийства, осмотрится. На покойника глянет, вокруг чего-то поразглядывает. Бывает, понюхает что-то. Потом достанет из кармана большую хрустальную линзу, через неё вокруг всё исследует. Пальцем грязь поковыряет, выпрямится, скажет протяжно: "Ну-у, в целом более-менее как-то так..." — и помощника подзовёт. Велит, навроде, сходи-ка распроси, где ночью был мясник Енхай, да отправь кого-нить с тем же к шорнику Нужбею. Который из них скажет, что в трактире в кости играл, тот и убийца. И точно — один из них окажется убийцей! Мозг! Гений наших лет.

А как он выглядит! Так должен каждый стражник выглядеть. Роста огромного, широкоплечий, глаза тёмные, чёрные чуб и усы длинные, борода в две тонкие косы заплетена. Нижняя челюсть тяжёлая, шея с ногу толщиной, а уж ноги-то и руки у него сильные! Под оливкового цвета кожей мышцы так и перекатываются. Кулак — во!.. С голову размером! И голос... как у тура. Коли крикнет у северных ворот: "Оружие на землю!" — так аж у южных тати ножи роняют.

И подчинённых уважает. Каждому патрульному руку подаёт. Каждому помочь готов, выслушать. Он простым стражникам — отец родной. Господин Октай — настоящий стражник. Образцовый! Бесстрашный, честный, умный. Неподкупный и добрый. Не странно, что Мастер. Но ведь когда-то был простым патрульным!

Вот что такое стражники! Защитники порядка и справедливости. А ты говоришь, шакалы позорные... Балда ты, балда и ничего боле!