Дорогой читатель, хочу поведать тебе историю о событиях, которые разворачивались перед моими глазами на протяжении многих дней и ночей, и в которых я даже имел честь принимать участие. Простой обыватель, возможно, скажет, что в этой истории нет ничего особенного... Но я же, человек искусства, постараюсь донести тебе всю красоту работы и взаимоотношений обычных и необычных деятелей разных рас и убеждений, коих объединила одна цель.

Начну с того, пожалуй, что объясню, как такой немолодой и оседлый человек оказался настолько далеко от родных мест. Несмотря на то, что в юношестве я часто путешествовал, по трактам в южном направлении ноги всегда несли меня неохотно. Признаться, никогда не любил Юг — жители городов здесь никуда не спешат, постоянно болтают о чём-то прямо на улицах, обсуждают всякий вздор и небылицы, по вечерам собираются в кабаках и просто прожигают время. Может, я и не прав, но такое впечатление сложилось в молодости. Не знаю, что крепче таких убеждений. Северяне, на мой взгляд, более приспособлены к труду и жизни — климат и дикость мест не позволяют прохлаждаться. Правда всегда есть исключения.

Мой давний друг пару лет назад пригласил меня навестить его. С ним мы познакомились, когда я работал в библиотеке одного маленького города. Сейчас не важно, как он называется. Тогда мне было сорок пять. Я трудился над одним текстом на древнем наречии. В помощниках у меня было два молодых юнца, кажется, лет по двадцать. Так сложилось, что один из них потерял мать и через четыре дня убил себя от горя. Ко мне тогда многие шли за советом, и отец этого молодого человека не стал исключением. Ему было невероятно тяжело, но почему-то он искал помощи не в церкви, а в библиотеке — наверное ему нужна была мудрость, а не милосердие. Меня очень тронула его искренность и, ты знаешь, я полюбил его. Его звали Деомид. Со временем мы стали очень хорошими друзьями, но позже судьба развела нас и единственное наше общение ограничивалось жалким письмецом раз в год, о чем сейчас очень жалею.

В силу своей обострившейся болезни, сам он перенести путешествие не мог, а я всё откладывал и откладывал свою поездку. Но три месяца назад из весточки от его сестры узнал, что Деомид скоропостижно скончался. Она просила меня приехать, дабы помочь с продажей его земельного надела вместе с домом в городской черте Морн-Караса. Я не стал затягивать и уже через квинт отправился в дорогу.

Путь был достаточно лёгким, очень сильно тому способствовала погода: ясное небо над головой и легкий юго-западный ветерок, несущий горячий воздух с пустыни, хорошо отражались на моем настроении все эти дни. В Велистиане встретил племянника. Он жил, да и сейчас живет там со своей семьёй: женой-красавицей и двумя прекрасными девочками. Я погостил у них всего пару дней и больше не хотел навязываться, обещал заехать на обратной дороге.

Весь оставшийся путь до Морн-Караса меня сопровождал слабый дождь. Он был настолько мелкий, что походил на туман. Однако, когда мы приблизились к курорту, то нашим изумленным взглядам предстало удивительное зрелище: туман будто поднялся ввысь и впитался в то самое облако — серую дымку над окрестными лесами и самим городом — именуемую во всей Пандоре Покровом. Потом я порасспрашивал старожилов Морн-Караса и узнал, что раньше облако было куда темнее и массивнее. Но в тот момент, видя городские стены, я чувствовал скорбь и легкую тревогу, происхождение которой не мог объяснить. Поразительно, но на лицах самих горожан я читал нечто похожее: все были чем-то напуганы или взволнованы. Ну или мне так казалось…

К Каталине, сестре Деомида, направился не сразу. Решил сначала прогуляться по улочкам старого города. На пути мне встречались бродячие певцы и художники, одетые в старые несуразные одеяния серых оттенков. Запомнилась одна плотницкая мастерская, хотя их было достаточно много. Но именно та мастерская… Резные двери и ставни удивительной красоты внушали доверие к изготовившего их мастеру. Впрочем, заходить внутрь не стал и продолжил знакомство с Морн-Карасом… Больше всего в городе было кабаков и увеселительных заведений, как действующих, так и закрытых. На одно из таких зданий я обратил особое внимание: на вывеске красовались два слова — «Domus gaudium». Внешний вид трактира притягивал, и возможно, я бы даже зашел в него, если бы он работал. Но сейчас дверь была заколочена. Прохожий рассказал мне о Мастере Мирелле, которая ещё недавно владела заведением, почему теперь он пуст и, в довесок, обо всех значимых событиях в городе за несколько последних квинтов, в частности, о прекращении поставок алхимической продукции в Лорадо и о возвращении актёров из Лориэна. Все эти события, безусловно, не могли не волновать простых жителей.

На следующий день я пришёл к Каталине домой. Она выглядела плохо — глубокие морщины на, казалось, посеревшем и осунувшемся лице выдавали ее возраст, а седые волосы под черным платком заставляли думать о вечном. Я старался поддержать её как мог, всячески подбадривая добрым словом. Она предложила остаться у неё, но гостиный двор, в котором я остановился, вполне меня устраивал, поэтому со всей вежливостью отказался. Мы договорились отправиться к дому Деомида через два дня и на месте обсудить цену и условия продажи. Мне же за это время нужно было найти человека, который помог бы нам организовать саму сделку и свел бы с покупателем.

Но уже следующим утром (кажется это было двенадцатого числа юного квинта сухого месяца) от Каталины пришла весть, что некий герой изъявил желание приобрести земельный участок, на котором стояло несколько домов, в том числе, и бывшее владение Деомида. Цена вполне её устраивала. Мы назначили встречу.

Тогда-то я и познакомился с Пафосом. Мы, я и Каталина, сидели в гостиной того самого дома, когда вошёл он — светловолосый молодой эльф. На его алой груди (в первый раз видел столь насыщенный цвет одеяния) горело золотое солнце, а в глазах блестела твердая решимость. С ним вошли двое мужчин, оба тёмные и ниже ростом, но с такими же яркими эмблемами в виде солнца. Все трое представились, а мы представились в ответ. Я сразу понял, кто они и чьи интересы представляют. Когда-то давно, будучи ещё студентом, я интересовался историями возникновения и становления многих союзов, альянсов и гильдий, в том числе и геройской организации Алый Рассвет. Их герб я не мог спутать ни с чем.

Врождённые ораторские навыки помогли мне завязать легкий, непринуждённый разговор. Из диалога с эльфом мы узнали, что он назначен куратором некоего масштабного проекта, в детали которого, конечно, посторонних посвящать было нельзя. А земля, собственно, нужна была для строительства резиденции самой организации. Мы договорились о продаже дома по цене чуть ниже той, что оговаривалась ранее, но Каталина всё также осталась довольна. На этом мы распрощались с героями, но наше общение, к моему удовольствию, на этом не закончилось.

По сути, дело было сделано. Мне можно было возвращаться домой, но что-то продолжало держать в этом городе. Возможно, просто устал и самому себе в этом не признаваясь хотел немного отдохнуть в этом прекрасном курорте. Часто прогуливаясь по городу, я разговаривал с путниками и местными жителями, в том числе и с героями. Особенно с ними: личность Пафоса вызывала у меня невероятный интерес, и я пытался расспросить осведомлённых людей о его жизни и деятельности. Признаюсь, узнал из таких расспросов немного, но достаточно, чтобы в голове сложился некий портрет, полагаясь на который в дальнейшем общался с героем, образно говоря, на родном для него языке.

Все началось на третий день зрелого квинта сухого месяца. Сразу четыре Мастера Морн-Караса покинули Совет и уехали в другие города. Первым на рассвете вместе с целым караваном саженцев выдвинулся Зитрильокаш. Он направился в Мурмеллашум по западному тракту. Вслед за ним по той же дороге уехала Мирелла со всей утварью, что смогла забрать из старого трактира. Уже ближе к вечеру, покинув город через южные ворота, в Ол выехали Избыгнев и Кё-Мун. Всех четверых сопровождали хорошо экипированные отряды в красно-золотых одеяниях. Странным для меня было то, что не было никаких объявлений и высказываний с их стороны к народу. Как я позже уже узнал, все четверо давно хотели уехать из Морн-Караса, а с легкой руки руководства Алого Рассвета такая возможность представилась им всем в одно время.

Тем временем старый дом Деомида и два других были уже снесены, а выкупленное место подготавливалось к стройке. Не знаю, сколько было нанято рабочих, но точно больше полусотни. Среди них были каменщики, плотники и кузнецы. Работа на объекте с этого момента велась постоянно.

Как-то вечером я прогуливался по улицам и увидел Пафоса, сидящего на террасе трактира недалеко от места, где развернулось строительство резиденции. Он отдыхал в компании очаровательной рыжеволосой эльфийки, одетой в длинные бордовые тряпки — платьем это назвать было сложно. Она громко смеялась, завораживая всех посетителей своим голосом, и я вдруг исполнился смелостью, чтобы попросить аудиенции. Пафос окинул меня взглядом и протянул руку:

— Присаживайтесь, милейший, и знакомьтесь — это Элана, моя спутница, — сказал он.

Девушка слегка наклонила голову и улыбнулась.

Я начал разговор о погоде и красоте здешних мест, намеренно выражаясь достаточно лестно о родном для героя городе. Потом рассказал причину своего приезда и судьбу человека, связанного с тем домом, на месте которого сейчас закладывали первый этаж величественного строения, надеясь на то, что эльф расскажет мне свою историю. Я не преследовал цели обмануть его или выяснить что-то секретное, вовсе нет, мною овладел исключительно профессиональный интерес: его личность была мне непонятна. Пафос вел себя достаточно свободно в общении, и я позволил себе некоторую дерзость:

— Скажите, мой юный друг, — спросил я его, — к чему всё это? Зачем эта стройка, эти отъезды Мастеров, к чему столько внимания к этому старому городу?

Рыжеволосая спутница сделала многозначительный вид и удалилась, попросив прощения у нас обоих.

Похоже, Пафосу мой вопрос не слишком понравился. Он выдержал небольшую паузу, не то собираясь с мыслями, не то оценивая меня по каким-то иным меркам, и сухо произнес:

— Впрочем, всё равно скоро все узнают, скрывать не буду. Оставшиеся два Мастера тоже уедут, а на место старых прибудут новые. Мастер Херборга из далекого города Харира должна быть здесь пятого числа этого квинта.

— Уже через два дня? Значит определённо существует план... В таком случае я не оставлю Вас в покое, пока Вы не расскажете мне всё!

В этот момент вернулась его спутница с красивейшим инструментом в руках — то была миниатюрная арфа, уникальный предмет эльфийской работы.

— Элана, спой мне и моему новому другу, — герой словно забыл о моих словах.

Девушка села и с улыбкой на лице начала плавно перебирать тонкими худыми пальцами по струнам арфы, а её мягкий голос, привлекая внимание проходящих мимо, завораживал своей чистотой. Да, бесспорно, Элана была бардессой.

— Уже поздно, нужно отдыхать, — сказал Пафос, когда девушка закончила свою песню.

Он подошел к хозяйке трактира и заплатил за еду. Признаюсь, готовили там неплохо.

Когда мы уходили он похлопал меня по плечу и одобрительно кивнул головой.

— Надеюсь, мы ещё увидимся.

— С большим удовольствием! — ответил я.

Элана робко поклонилась. Они развернулись, медленно шагом пошли по улице и вскоре скрылись за углом дома. Я же ещё долго стоял на месте и обдумывал всё произошедшее.

Как и было обещано, через два дня Херборга прибыла в город. Значимость её приезда была очевидна — герои лично встречали её у городских ворот. Как мне потом стало известно, в тот же день было проведено совещание, на котором обозначили направления дальнейшего развития города. Однако на той встрече не было ни Мастера Коехир, ни Уттефэльлуа. Они готовились к переезду.

А восьмого числа взрослого квинта в городе встречали уже новых Мастеров — кузнеца Коткела, охотницу Халлберту и палача Азвоор. Если читатель подумал, что эти деятели приехали одни, то он ошибается — десятки прекрасно обученных дварфов-ремесленников из Лорадо сопровождали Мастеров. В считанные дни Коткел открыл несколько кузниц по всему городу, назначил старших и поставил перед ними конкретные задачи по производству оружия и амуниции. Был открыт литейный цех, в котором дварфы-умельцы отливали профили для катапульт и башенных арбалетов. К слову о башнях... Совет создал шесть строительных бригад, которые за месяц должны были укрепить стену и возвести восемь оборонительных сооружений по периметру города. Силами Алого Рассвета начали строиться новые казармы. Стук дерева и скрежет металла не утихали ни ночью, ни днем. Работа кипела.

Через полквинта после приезда Мастеров мне пришло письмо с приглашением «отобедать в кругу уважаемых личностей». Оно было от Пафоса, чему я был весьма рад, но не удивлен. У выхода из гостиного двора меня встретил кучер и отвез в поданном дилижансе к старому особняку на окраине города. Дорога от ворот до дома была вымощена гранитными плитами, а по краям росли невероятно красивые карликовые деревья неизвестного мне вида. На пороге меня встречал Пафос. Мы обменялись рукопожатиями и вошли под своды усадьбы. Как снаружи, так и внутри она производила хорошее впечатление убранством: у её хозяина был хороший вкус.

— Это дом моих родителей, — сказал эльф, — их знали и уважали в городе благодаря добрым делам. Настанет и моё время.

— Безусловно, — согласился я.

Мы вошли в зал, где за столом живо беседовали эльфы, люди и дварфы, но отчего-то между ними не ощущалось никаких различий. По красному небрежному платью заметил Элану. Мы пересеклись взглядами. Она снова робко кивнула, а я кивнул в ответ.
Пафос познакомил с уважаемыми советниками города — Херборгой и Коткелом, представив меня как известного летописца и писателя Севера. Остальные Мастера, по его словам, не смогли прийти в силу занятости.

Сначала все говорили о работе — о том, что было выполнено за семь дней и что планируется сделать за период до выходного. Охотница поделилась своими опасениями: её заботили притеснения и возможное полное исчезновение проживающих близ Морн-Караса зверей. Почти сразу же один из героев предложил основать егерское хозяйство.

— Отличная мысль! — воскликнула Херборга, — Это действительно то, что нам нужно. Завтра же выдвину инициативу перед Советом.

— От меня добро, негоже зверушкам бедовать, — подхватил Коткел.

— В таком случае, — обратилась дварфийка ко мне, — Вы, как писатель, сможете придумать название нашему хозяйству, не так ли?

— Постараюсь Вас порадовать, — ответил я, — и, пожалуй, у меня есть идея. Знаете, каждый день с момента своего приезда в Морн-Карас, я выходил за ворота и прогуливался по прекрасному лесу. Не один, конечно, но не суть. Там, на востоке, настоящее изобилие невиданных животных и растений. Сколько бы не гулял по округе, всегда видел что-то новое. Но как-то на закате я забрёл дальше обычного и наткнулся на болота. Путь мой лежал по тропе, по краям которой росли маленькие красные кустики. Почему именно по краям тропы и более нигде? Я понял не сразу. Вот о чем подумал… Вероятно, наступая на мягкую рыхлую почву болотистой местности, путники выталкивают землю к краям безопасной тропы, образуя возвышения. И как раз на этих самых возвышениях почва подсушивается, поэтому корни кустиков не гниют. Удивительно, не правда ли?

— Да, так оно и есть, — пояснил Пафос, — болота находятся на востоке от стен города.

— И что вы предлагаете? — спросила Херборга.

— Алые тропы! — ответил я. — Прекрасное название, на мой взгляд.

Надо ли говорить о том, что Пафос чрезвычайно воодушевился, когда услышал это из моих уст?

— Я согласна. Действительно хорошее название, — очень убедительно сказала охотница, немного покосившись на покрасневшего и закашлявшегося эльфа. — Пусть так и будет, но знаете что, вы просто теперь обязаны показать мне эти места!

Надеюсь, мое смущение столь очевидным не было.

Потом подали горячее и все немного поутихли, приступив к еде и изредка нахваливая нежнейшее мясо. Мои же мысли ушли куда-то в сторону. Признаться, мне всегда было интересно, что чувствуют сами Мастера, когда становятся таковыми. Наверное, не слишком изящно сказал, но ведь когда-то любой Мастер был простым обывателем, но что-то сделало их выше нас. И я решил аккуратно выяснить это у Коткела, дварфа, который сам по себе, как мне показалось, в отношениях с окружающими проще придорожного камня.

— Скажите, Мастер, — немного робко начал я, — это правда, что когда-то давно Вы были простым ремесленником?

— Ото ж! — ответил он. — Мастерство не ждал, а оно само меня нашло, хо-хо!

— Родился я далеко на западе. Видать, Творец высек мне судьбу горемычную. Умерли папа с мамой от хвори черной, даж лиц их не помню, только руки, которыми меня, мелкого, обнимали. Помню, как голодал на улицах и побирался. Спасибо добрым дварфам, особливо служке храма, который меня забрал с улицы и вырастил. Но пришлось трудиться над каждой монеткой — я не чурался чистить свинарники, конюшни, прислуживать в тавернах. Как повзрослел, так подался в калики перехожие. Вот Творец мой путь в Залесье и направил, а там к кузнецу попал. Ох, какой страшный был в гневе, чуть что, за розги брался! Но он взял меня в подмастерья и научил всему, что знал сам. Как его не стало, так в кузнице остался только я, приемыш. Тут бы запить, но я продолжил трудиться! Видать, поэтому мои старания заметили Хранители и раздули ту искру, которую Творец дарует каждому своему сыну и дочери... А вскоре у меня самого появились ученики и сподвижники, которые избрали меня в Совет. Да, так оно и было, — закончил дварф с таким видом, будто его судьба вовсе и не особенная.

— А Вы чувствуете связь со своим Хранителем? — поинтересовался я.

— Чувствую? Да разумеется! Но гораздо меня лучше ответствовать может герой. Не так ли, друг мой Пафос? — он посмотрел на эльфа с многозначительной улыбкой.

— Да-а… Меня Он не раз воскрешал, но, признаюсь Вам, мой друг, — он положил руку мне на плечо, — умирать это больно, поэтому я стараюсь реже взывать к могуществу своего Хранителя.

Обед закончился прекрасной песней Эланы. Теперь она играла на большой арфе, что стояла в углу зала у окна. Ее голос переплетался с изумительной мелодией, напоминая журчание горного ручья и радуя сердце. Да, я испытывал невероятное удовольствие от нахождения в этом месте, но все хорошее рано или поздно заканчивается: гости начали собираться, одеваться и уходить. Пафос предложил мне дилижанс, но я отказался — хотел дойти до постоялого двора пешком — поскольку погода стояла слишком хорошая, чтобы упускать возможность насладиться прогулкой.

После этого приёма все принимали меня за своего. Словом, через пару дней я пришёл на место строительства одной из восьми башен. Стройка завораживала своим размахом и я захотел пройти за ограждение, деревянный забор, выставленный ради безопасности горожан. Я отворил калитку и вошёл, но в этот момент меня окликнули:

— Э-э, стой! Посторонним нельзя, покалечишься!

То крикнул худой каменщик, продолжая держать в руках инструмент и заниматься своей работой.

— Ну какой же он посторонний, Баргур. Это писатель с Севера, хороший друг Пафоса, а значит и мой друг, — возразил рабочему мужчина, стоящий возле небольшого дощатого строения.

Сбоку от постройки я сразу заметил известного мне конструкта с огромной пилой — мукреда. Он поочередно сгибал свои лапы, будто разрабатывая механизмы после смазки. Да и лицо мужчины было знакомо — он сидел на том обеде с другого края стола, но имени его не мог припомнить. Герой подошел ближе и обратился ко мне, сразу снимая неловкий для меня вопрос:

— Моё имя Эрлемар. Я назначен ответственным за строительство на этом участке стены. Так полагаю, вам интересно, как идет стройка? Следуйте за мной, я Вам всё покажу.

— Благодарю, — ответил я и проследовал за героем, внимательно глядя под ноги. Не хотел наступить на гвоздь или тому подобное.

— В этой хижине трудятся архитекторы, они рассчитывают в каком месте нужно ставить упоры, где стена должна быть толще, в каком месте будут лестницы, ворота, бойницы — в общем-то, абсолютно всё они указывают на чертежах. Вот, смотрите, — он показал на серый пергамент, висящий на стене. Простой человек не понял бы ничего из обилия линий и особых пометок.

— Это очень впечатляет! И сколько времени у вас остаётся на выполнение поставленного плана?

— Чуть больше пяти квинт. С таким количеством рабочих мы управимся в срок, я Вас уверяю.

Потом он показал мне бараки рабочих. Стремившиеся завершить все в срок, строители спали и ели прямо на территории стройки. Условия, на мой взгляд, далеко не самые комфортные, но как мне рассказали потом сами трудяги — платили им хорошо.

Все последующие дни я с ужасом наблюдал, как простые эльфы, жители курорта, покидали город целыми семьями, собираясь в длинные обозы. Это было настоящим бедствием: улицы опустели, ярмарки, трактиры и все заведения, когда-то кипевшие жизнью, попросту закрылись. Так продолжалось около семи дней. Многие из беженцев — именно так я их называю — говорили мне, что не будут жить в городе под гнётом дварфов, что хотят свободы и тишины. Тогда я убедился, что этот народ действительно считает себя намного выше других. Не важно, артист ли, зеленщик или простой садовод, эльф всегда остается эльфом.

Однако, к моему удивлению, вместо эльфов начали приезжать дварфы. Они моментально обустраивали свой быт и начинали трудиться не только на себя, но и на благо города, который переживал, безусловно, величайшую перестройку в его истории. На первом этапе, когда большая часть приезжих расселилась по домам, силами Алого Рассвета в отряды городской стражи были завербованы более сотни молодых бойцов. Четыре новые казармы на территории лагеря городской стражи заполнились моментально, а ведь ещё три достраивались. Разумеется, я не мог не уделить внимания этому месту.

У ворот лагеря меня встретила черноволосая оркесса средних лет с золотым солнцем на груди.

— Вы, вероятно, тот, кого я жду? — твердым голосом спросила она.

— Вероятно. Я друг Пафоса.

— Тогда все верно. Именно вас мне приказали сопровождать. Не будем терять ни минуты, работы у меня сегодня ещё много. Простите, не представилась… Маидар, — она протянула мне руку, — я руковожу обучением новобранцев в этом лагере.

— Вы? Никогда бы не подумал, — удивился я.

Иногда я говорю первое, что приходит в голову. Часто из-за этого попадаю в неприятные или неловкие ситуации, но сейчас все обошлось. Оркесса только немного смутилась, но потом, когда она показывала мне лагерь, от этого смущения не осталось и следа.

Мы шли по территории, огороженной каменным забором.

— Если вы повернёте голову направо, то увидите небольшое деревянное здание. Там живут собаки — охотничьи псы, которых Мастер Халлберта привезла из Лорадо. У каждой своя просторная клетка, пойдёмте, покажу. С этими собаками занимаются псари, призванные отлавливать, перевозить, или, в крайних случаях — убивать диких животных. Впрочем, они сейчас здесь временно. Как только достроят егерское хозяйство, так их сразу туда отрядят. Но только посмотрите, какие собачки милые! Особенно этот лопоухий, вот! — она указала на совсем ещё молодую псину удивительной пепельно-голубоватой окраски.

— Маидар, вы знаете, я всё чаще удивляюсь, насколько природа превосходит любого художника в чувстве красоты.

Оркесса кивнула и мы вышли со псарни. Широкая дорога привела нас к открытой площадке, по периметру которой стояли мишени для стрельбы и метания. Мы остановились.

— Сейчас здесь будет отработка рукопашного боя, не хотите посмотреть?

— Вы знаете, я не очень люблю подобное, но если это делается во благо, то, безусловно, не против.

Из-за угла выбежал отряд молодых дварфов. Было видно, что эта тренировка у них далеко не первая на сегодня. Увидев Маидар, командир отряда вскинул ладонь в приветственном жесте, приказал бойцам разделиться на пары (делились они не абы как, а, скорее всего, по весу), но отчего-то тренировка не начиналась.

— Дварфы невероятно сильные, — сказала оркесса, — но они знатно уступают в ловкости оркам, хотите убедиться?

— Вы… Вы хотите драться? — изумился я.

Она молча скинула свой алый плащ. Её грудь и спину закрывал доспех из дэры того же цвета уникальной оркско-эльфийской работы, а на поясе с правой стороны висел костяной нож. Она подошла к новобранцам, которые сразу же построились в шеренгу.

— Кто у вас самый сильный? — прозвучал грозный вопрос Маидар.

— Бран, мэм, мой лучший боец, — ответил командир.

— Выходи! Покажи, что умеешь.

Они поклонились друг другу, как принято перед началом поединка, и бой начался. Дварф сразу же принял боевую стойку и на выдохе рубанул кулаком в ударе, от которого я бы, наверное, моментально скончался, но Маидар незаметно отступила, как вихрь подлетела к Брану и толкнула его в грудь. Дварф пал навзничь, не заметив подсечки. Я пораженно молчал.

— Вы думали я тут просто для вида? — спросила она меня, когда мы отошли от бойцов.

— Конечно нет, но-о… Я думал вы только руководите, по вам не скажешь…

— Что?

— Что вы недурно деретесь, госпожа героиня.

Она рассмеялась.

Мы обошли ещё несколько строений и я откланялся. Поход в лагерь определенно удался.

Десятого числа старого квинта я был приглашен на открытие егерского хозяйства, название которого, как ты помнишь, дорогой читатель, было навеяно мне самой природой. Гостей встречали представители геройской организации, защищающей город со сто шестьдесят второго года. Все егеря, в основном, были орками. Херборга торжественно поблагодарила за работу и перерезала алую ленточку.

— Добрый день, — я услышал тонкий женский голос. Похоже, обращались ко мне.

— Добрый, чем обязан?

— Меня зовут Пинки Пай, — представилась светловолосая эльфийка.

На голове у неё был налобный рог, который слегка мешал комфортному общению, но в целом, выглядел так, будто он на своем месте, замечательно гармонируя с серебряными набойками на сапогах в виде подков.

— Пафос попросил меня показать Вам владения хозяйства. Вы же пишете книгу, правда?

— Что ж, признаться, слегка удивлен таким вниманием, но раз так, показывайте, — я улыбнулся. — Книгу? Да, да…

В этот момент что-то щёлкнуло в голове. В первый раз действительно задумался над тем, чтобы описать всё на бумаге.

— Скажите, а сам Пафос здесь? Я давно не видел его.

— Он занят другими делами и вряд ли появится. Скоро в город должен приехать наш магистр со своими помощниками.

«Сам магистр Орфей?! Неужто я увижу одного из самых влиятельных людей Пандоры?» — хотел сказать, но проговорил это только у себя в голове,

— Тогда я понимаю, — произнес уже вслух.

— Вот, посмотрите, — Пинки Пай указала в сторону двух просторных построек. — Здесь будут жить и трудиться… как там их называют... орнитологи. Мастер Халлберта уверена, что редчайшие птицы этих земель требуют отдельного изучения.

— С этим невозможно поспорить, — согласился я.

За домами орнитологов расположился загон для рогатого скота.

— Больных и недоношенных особей будут держать здесь, тут их вылечат, выходят и вернут обратно в дикую среду.

— А вы думаете дикие животные примут обратно тех, кто побывал в руках таких как мы с вами? — спросил я.

— Орки не такие как мы с вами, с животными найти общий язык им куда легче чем с людьми или эльфами, это все знают.

— А где же отряд собаководов? Ваша соратница Маидар сказала, что они переедут сюда.

— Всё верно. В начале следующего квинта, не раньше, — ответила эльфийка, едва не перебив меня.

Весь последний квинт месяца я не общался ни с кем из организаторов, лишь с простыми рабочими и ремесленниками. Город патрулировали отряды гвардейцев, всюду были новые постройки. Старый курорт было не узнать. Две южные башни были уже достроены, возможно потому, что именно с юга приедут высокопоставленные герои Алого Рассвета. На окраине уже красовалась новая тюрьма.

— Заключенных здесь нет, но если появятся — не сбегут, — сказал охранник, стоявший у входа в это кажущееся неуместным здание.

Я не стал ничего говорить в ответ. Про себя решил обходить казематы стороной. Так, на всякий случай.

Одним днём попал на казнь. Зрелище было не из приятных, но я заставил себя остаться. Надо было понять, за что и почему… Оказалось, казнили трех разбойников. Они напали на караван вольного купца, убили охрану, ранили торговца и скрылись с награбленным, но по горячим следам их поймали. Мастер Азвоор лично руководила процессом. Казнь, очевидно, была показательной, так как многие герои высказывались по поводу безопасности и о совместном противодействии преступности. Среди них была и Маидар. Её сильный уверенный голос внушал доверие.

В конце юного квинта жаркого месяца я навестил Каталину. Она выглядела гораздо лучше. Мы выпили доброго крепкого чая и начали обсуждать всё случившееся. Оказывается квинтом ранее Каталина завела себе маленького кролика. Мы сидели и наблюдали, как тот с жадностью грызет листья капусты, но вдруг раздался стук. Это был Пафос. Весь его вид выражал озабоченность. Мы даже не успели переброситься парой слов, как он поблагодарил Хранителя за то, что помог ему меня найти.

Ему срочно требовалась моя помощь. Я мигом собрался и устремился за ним. Он ждал в карете.

— Что стряслось, друг мой?

— Тебя вызывает Мастер Коехир. Извини, что сразу к делу, но времени мало.

Вскоре мы приехали к алхимической лаборатории, мало чем напоминающую прежнее владение Мастера. Однако стоящий в воздухе запах развеял все сомнения. Внутри, склонившись за массивным столом, стояла эльфийка и перебирала бумаги.

— Мне сказали, что вы можете читать древние тексты, — устремила Коехир все своё внимание на меня.

— Немного, — скромно ответил я.

— Дварфы-шахтёры Лорадо изнемогают от поразившего их недуга. Что-то страшное кроется в недрах тех гор… У меня есть ответ, но я не владею языком, на котором написаны эти тексты. Мало кто владеет... Вот, посмотрите! — она протянула мне кипу листов.

Немудрено, что Коехир так волновалась, но я, внимательно вчитавшись в строки, понял, что смогу перевести манускрипт.

— Да, мне известен этот язык. Дайте мне два дня.

— Слишком долго. Послезавтра на рассвете я отъезжаю в Лорадо. Времени у тебя в обрез, начинайте прямо сейчас. Пафос, надо обсудить детали...

Я не спал и почти не ел, но к рассвету пятнадцатого числа юного квинта работа была закончена. Коехир поблагодарила меня и подарила редкий эликсир.

— Один глоток и вы помолодеете телом на десять лет. Используйте с умом. — сказала она.

Я поклонился уважаемой эльфийке и, найдя подходящее место, забылся крепким сном. Она же, как и говорила, тем же утром покинула город.

Через два дня до меня дошла весть, что пока я был занят переводом, из Морн-Караса уехала и Уттефельлуа.

На улицах города стоял гул. Все ждали одного — приезда Орфея и помощников. По слухам, с ними должны были прибыть два Мастера.

— Это правда, что говорят в народе? — спросил я Пафоса при очередной нашей встрече возле резиденции. — Правда что приедут Мастера?

— Да. Они прибудут все вместе. Магистр должен объехать весь Нефельский Порог, наш город будет первым на его пути. А сейчас простите, мне надо работать, — строго ответил эльф, всем видом куда-то торопясь.

Весь следующий квинт город достраивался: были закончены стены, башни и оставшиеся три казармы. Завербованы ещё более сотни новобранцев в ряды городской стражи. Патрули теперь ходили не только по городу, но и по его окрестностям, заходя и в близлежащие деревни. Конные отряды охраняли крупнейшие тракты вплоть до соседних городов, конвоировали особо важные грузы. В резиденции достраивались западный и восточный флигели.

Наконец, настал тот день, которого все ждали. Десятого числа взрослого квинта ознаменовался конец великой перестройки. Девяносто пять дней тяжёлой и упорной работы подошли к своему логическому завершению. С утра все собрались на улице, ведущей от южных ворот до центральной площади города. Народ вышел встретить героев и Мастеров.

В полдень под шум музыкальных инструментов и оваций толпы в город въехали две крытые и искусно украшенные кареты. Упряжные лошади шли в длинных алых попонах. Перед каретами верхом на коне ехал статный рыжеволосый мужчина с бородой; на поясе его висела сабля — не иначе как убивалка, в которой можно было разглядеть своё отражение. Это был Велислав на своем Чёрном Аргамаке. Недаром об этом верном скакуне слагают легенды, он действительно прекрасен: грива его настолько черная, что при свете солнца отдает синевой. Аргамак Велислава был больше и выше остальных лошадей, внушал страх и уважение. Вслед за двумя каретами ехали ещё три повозки. В них что-то лежало, накрытое серой тканью. Возможно то были личные вещи Мастеров, которые останутся здесь насовсем.

Гости устремились на площадь, где их уже ждали герои и Мастера во главе с Херборгой. Велислав спрыгнул с коня и подошёл к Совету, поприветствовал всех и похлопал по плечу Пафоса. Из первой кареты вышел лысый чернобородый дварф, верно, сам Кробеллиус Кляйн. За спиной его пряталось крохотное летающее существо — кажется, это была феечка. Полная ведь противоположность хозяину, так посмотреть. Она пыталась скрыться от многочисленных глаз, но это плохо ей удавалось. Грозный дварф обнял своих товарищей из Совета, поприветствовал героев, поднял руку, сжав кулак, и обратился этим жестом к своему народу. На площади зашумели пуще обычного. Последним вышел Орфей, гордый, стройный мужчина средних лет с благородными чертами лица, сопровождаемый очень милой эльфийкой. На среднем пальце магистра красовался фамильный перстень, и только слепой не заметил бы его блеска.

Герои и Мастера завязали между собой разговор, вероятно, забыв про вторую карету. А между тем из неё вышел волшебник Боркр. Одет он был в тёмно-синий плащ до самой земли, в правой руке красовался деревянный посох — сухой и кривой с разветвлением на самом верху. Вслед за ним на глаза толпе показался Ёрш в серой рясе. Они подошли к своим будущим коллегам из Совета и поклонились. Всё это время я стоял поодаль от группы встречавших гостей героев на месте, откуда прекрасно была видна вся картина происходящего. Высшие чины Алого Рассвета и Совет города удалился, объявив о запланированном в четыре часа выступлении с речью к народу.

Никто и не думал расходиться по домам. Если кто и хотел пообедать, то делал это в ближайшем кабаке и возвращался на площадь — так сильно народ ждал выступления. Всюду сновали разносчики пирожков. Сквозь дымку Покрова жарило солнце, сверкая своим белым диском.
Что обсуждалось на собрании, неизвестно ни мне, ни любому другому, стоявшему тогда на площади, но судя по настроению всех участников заседания, они, герои и Мастера, достигли соглашения.

Первым к трибуне, которую наёмные рабочие прикатили за время отсутствия Совета, вышел Пафос. Он никогда не отличался красноречием, поэтому речь его была коротка и не слишком красива.

— Друзья мои, благодарю всех вас за участие в этой работе. Желаю родному городу и всем вам, его жителям, дальше развиваться, расти и преодолевать все преграды. Я с Вами!

Его слова встретили с одобрительными выкриками, сливающимися в гул. Когда все стихло, слово взяла Херборга.

— Братья и сёстры, хочу с гордостью объявить о пополнении в нашем Совете. Вы наверняка замечали присутствие следов тёмной магии в этом городе, не так ли? Не секрет, что Морн-Карас всегда подвергался её влиянию, именно поэтому к нам прибыл волшебник Боркр. Он будет защищать город так, как мы с вами не сможем этого сделать. Священник Ёрш также становится Советником города. Прошу любить и жаловать мудрейших Мастеров!

Её речь закончилась громкими аплодисментами. Следующим к трибуне подошёл Орфей. Слов этого оратора ждали все. Повисла тишина.

— Здравствуй, народ Морн-Караса! — начал герой. — Хочу поздравить всех с нашим общим успехом, — продолжил он после небольшой паузы, когда приветственные возгласы стихли. — Только посмотрите на ваш город! Он объективно больше не может называться курортом. Теперь это полноценный форт на зависть всем нашим соседям! Я горжусь всеми вами! Гордитесь же и вы своей работой и живите мирно в этом замечательном месте! От лица организации «Алый Рассвет» я надеюсь на крепкую и продуктивную дружбу между нами, Мастерами и вами, ведь все, что мы делали и сделали, все было ради вас! Вы истинная соль земли пандорской!

Толпа ещё долго аплодировала и кричала вслед уходящим с помоста Мастерам и героям. Видно было, насколько важен этот день для каждого из них. Верно, и я поддался всеобщему ликованию, так как не помню, как добрался до гостиного двора, выпил крепкого напитка, уселся в кресло с замечательной книгой и даже не заметил, как уснул.

В этот же день в резиденции Алого Рассвета проводился званый ужин. Меня никто не стал спрашивать — в комнату, где дремал, вошёл человек и объявил, что карета подана. Я спросонья даже не стал ничего спрашивать.

В резиденции присутствовали все значимые лица, включая Мастеров Совета. Разнообразие рас и возрастов поражало, но, на удивление, все были как родные. Интерьер был великолепен: лепнины и фрески с тематическими изображениями украшали стены и потолки комнат, в коридорах стояли глиняные горшки с деревьями подобными тем, что я видел у дома Пафоса, а люстры из горного хрусталя ослепляли своими переливами.

Я обошёл многие залы и этажи: гости мило беседовали, ели, пили, танцевали. Это напоминало мне пир после славной победы на поле брани: именно так описывали подобные мероприятия в древних книгах. Кробеллиус Кляйн вёл оживленную беседу с Мастерами, а его феечка нашла Элану, которая развлекала публику балладами и песнями. Крохотное милейшее существо кружило в ритм играющей музыке. Пафос вёл себя будто хозяин дома, отмечавший новоселье: проводил небольшие экскурсии по резиденции и показывал гостям молодой сад, который через пару лет должен будет достигнуть своего великолепия. Эрлемар станцевал, наверное, со всеми дамами, а Пинки Пай весь вечер смешила всех под музыку. Вдруг, закончив один из разговоров, Велислав подозвал меня:

— Вы тот самый писатель, что пишет книгу обо всём этом?

— Вероятно, да, — ответил я.

— Поверите ли, я знавал многих летописцев, но, в основном, они лица непубличные и мало появляются на виду. Но вы другой.

— До появления в этом городе я был таким же, как вы и описали.

— Тогда в чём же дело?

— Возможно, я не просто так оказался здесь. И не просто так всё это лицезрел.

— Мы все здесь не просто так: и Пафос, и я, и наш магистр, великий Орфей, даже те рабочие, что встречали нас на площади. Все они тут не просто так, все до единого. Это факт. Но у каждого своя роль, которую нужно отыграть с полной отдачей. И если это происходит — случается нечто великое, — он допил напиток в его стакане и поставил его на маленький стеклянный столик, — Приятно с Вами было познакомиться, надеюсь мы ещё увидимся.

— Взаимно, — ответил я.

Гости разошлись. Я тоже вернулся в таверну. Долго думал над всем сказанным в этот вечер. Лежал на кровати без сна, соединял всё в голове, и когда мысли оформились, тогда и только тогда сел за стол, взял бумагу, чернила и начал писать. Писал я то, что помнил, все наброски сохранил, а позже из них получилось то, что ты, дорогой читатель, сейчас читаешь.

Через два дня Орфей, Велислав и Кробеллиус Кляйн в сопровождении большинства героев уехали на север. Их провожал весь город. Из героев остались совсем немногие. А я… Уехал к себе на Север, продал дом и вернулся в удивительный дварфийский форт Морн-Карас, с которым теперь меня связывала судьба.