Нет ничего ценнее человеческой жизни. Потеряв жизнь, теряешь всё. А пока бьётся сердце, всегда есть надежда на будущее. Впрочем, иногда потеря не жизни, но поистине важных вещей, составляющих её часть, может потянуть за собой в пропасть забвения всё остальное. Это и произошло со Световидом, который когда-то был уважаемым человеком из почётного сословия, видным богатеем, счастливым обладателем верной жены и прекрасной дочери, а сейчас медленно и безучастно брёл прямиком в лес, покидая Кайлердор, так и не ставший ему домом.
    Сначала злой рок отнял у него жену, которая скоропостижно скончалась от тяжёлой болезни. Пережить эту потерю было для Световида очень трудно. Он долгие годы не терял надежды всё-таки завести сына, наследника, хоть ему самому уже было немало лет. Жена, будучи значительно моложе него, желала того же и молилась о ниспослании им ребёнка. Световид, наверное, ещё несколько лет пытался бы добиться успеха, но ему пришлось смириться с судьбой и найти в себе силы пережить удар, ведь с ним осталась нежно любимая дочь, на воспитание которой он бросил все силы и средства. Покинув старый дом в Красных Дюнах, где всё напоминало ему об умершей супруге, Световид перебрался в Кайлердор. Но там его поджидала новая беда: чужая похоть отняла у него и молодую дочь, доведя бедняжку до самоубийства. Это стало той самой последней каплей, которая переполнила чашу самообладания и подвела знатного аристократа к краю пропасти, в глубине которой виднелась лишь нескончаемая тьма. Загоревшийся мыслью о возмездии Световид лично искоренил в Кайлердоре всю воровскую шайку, атаманша которой похитила и довела до отчаянного поступка его единственное дитя. Избежать кары удалось лишь самой главной виновнице, Рхиир, на чьих руках и была кровь его дочери. И сколько Световид ни старался найти сбежавшую воровку, он не смог этого сделать. Дикие звери или жестокая пустыня, в которую направилась беглянка, спасаясь от преследователей, лишили его возможности совершить воздаяние.
    Говорят, что жажда мести сушит душу. Несколько месяцев Световид жил только ею. Жажда расплаты стала единственной его целью в жизни, поскольку всё остальное потеряло смысл. Ему не нужно было ни огромное богатство, которым он обладал, ни вино, в котором он мог бы утопить своё страдание. И когда его главная цель оказалась достигнутой, пусть не им самим, но суровой природой, и возмездие свершилось, он так и не смог вернуться к прежней жизни, не смог обрести новый смысл для существования. И тогда решился на отчаянный шаг. В нём не было той мужественности, которая позволила его дочери быстро покинуть этот мир. Не в силах наложить на себя руки, безоружный, одетый в одну лишь рубашку, без запасов еды и воды он отправился в дикие земли, дабы ночной холод или, что вернее, дикий зверь, решил его судьбу. Световида уже ничего не волновало. Некогда бушевавшая в нём злость сменилась обречённой апатией. Он был опустошён и подавлен. В этой жизни ему уже не было места, поэтому он искал либо другое бытие, где его уже не будет волновать всё перенесённое в прошлом, либо вечное забвение. "Совсем старик спятил"– тихо бросил ему вслед городской привратник, когда в прошлом почтенный аристократ медленно прошёл мимо него.
    Световид брёл вперёд без оглядки, не замечая ни времени, ни места. Давно позади оказались вспаханные поля Кайлердора, миновали и относительно обитаемые окрестности, служившие охотничьими угодьями. Свои объятия редкому путнику открыли дикие земли. День сменился ночью, солнце скинула с небосвода луна, озаряя дремучий лес своим скупым на свет ликом, но Световид продолжал идти сквозь чащу, разрывая своё дорогое одеяние об острые сучья, набивая синяки об твёрдые коряги, внимая вызывающим первобытный ужас звукам полного опасностей ночного леса. Силы покидали его, избитые и утомлённые ноги стонали и просили пощады, очень хотелось спать, но он продолжал идти, потому что уже ничто не было важно.
    Время тянулось бесконечно долго, боль в ногах незаметно исчезла. Изменился и лес вокруг путника. Уже ничего не препятствовало его движению. Исчезли овраги, в которые можно было упасть по неосторожности и сломать себе шею, исчез бурелом, замедляющий движение, ветки больше не лезли в глаза, не ела мошкара. Вдруг Световид почувствовал на себе чей-то внимательный взгляд. Казалось, его тщательно изучает какой-то неведомый дух, пытаясь оценить, что за фрукт попался ему на пути. Человек, по собственной воле свободно разгуливающий по лесу, действительно был весьма редким явлением. А может изысканным деликатесом? Или удобным материалом? Или дорогим подарком? Световид ощутил, как холодок пробежал по его спине, но возвращаться было уже поздно. В густом тумане утонул и окружающий его лес, и даже ставшая мягкой и ровной мшистая земля, по которой он шёл. Теперь каждый сделанный им шаг гулко отдавался в окружающем круговороте серых полутонов зловещим эхом, которому вторили завывания ветра и далёкий, медленно нарастающий гул, не имеющий источника. Световид быстро потерял направление, но продолжал идти, потому что не мог решиться остановиться.
    Материя вокруг него обретала всё новые и новые формы. Световид понял, что идёт внутри некоего шара, который защищает его от круговерти хаоса вокруг, ступает по его внутренней поверхности и тем самым катит вперёд. Вперёд ли? Он видел тени неведомых существ, которые сопровождали его подобно почётному эскорту, видел острые очертания мириадов шипов, когтей и острых зубов, которыми они обладали, но в ужасе не прекращал движения, боясь, что именно оно поддерживает в целости шар, отделяющий его от творящейся вокруг круговерти небытия. Реальность вокруг засияла новыми ядовитыми цветами. До уха Световида донёсся душераздирающий вой боли тысяч живых существ и шипение растворяющейся в кислоте плоти. Он зажмурился, не в силах смотреть на то, свидетелем чего ему приходилось становиться, но не убавлял шага. "Движение – это жизнь," – думал он. Или это была не его мысль?
    Веки горе-путешественника сквозь миры и время налились свинцовой тяжестью. Странно, он уже давно не хотел спать, но не мог открыть глаз, однако продолжал видеть красные и зелёные сполохи вокруг себя, будто веки стали прозрачными. Или он вовсе их лишился? Вдруг наступила пронзительная тишина, столь глубокая, что можно было услышать, как кровь бежит по венам в голове. После какофонии звуков, воплей, рёва и гула это было столь неожиданно, что Световид закричал. Но звук утонул в обступившей скитальца тьме, не пролетев и одной ладони. Он ничего не видел и почти ничего не слышал, кроме собственного дыхания и биения сердца. Все органы чувств были словно парализованы. И это было самое страшное – осознавать себя, но быть полностью потерянным во времени и пространстве. Шар, защищавший путника, исчез, оставив его растворяться в окружающей действительности. Только мышечная память заставляла Световида продолжать перебирать ногами. Это была единственная вещь в этом лишённом всяких ориентиров месте, в смысл которой он ещё верил, хоть уже и очень слабо.
    Через какое-то время мрак начал расступаться. Мгла, окружавшая скитальца, рассеялась, и Световид понял, что он уже не идёт, а плывёт по облакам высоко в небе, а под ним в кошмарной агонии, окутанный плотным облаком чёрного дыма, горит величественный каменный город. Огонь был настолько горяч, что плавил камень, а иную материю пожирал за секунду. Но не это поразило Световида. Город казался ему живым существом, борющимся в безнадёжной схватке со стихией. С одной стороны огонь поглощал всё новые и новые территории, а с другой стороны город добавлял всё новые дома и улицы, складывая самого себя из появляющегося прямо в воздухе материала. Это была немыслимая, но завораживающая битва созидания с разрушением, которая продолжалась, возможно, даже задолго до возникновения мира, в котором ему пришлось родиться. Разрушение в этот раз побеждало. Огонь захватывал всё больше кварталов, пока окончательно не окружил пытающийся уцелеть клочок города со всех сторон. А потом накрыл и его гигантской огненной воронкой, простирающейся до самых небес. Мелькнула ослепительная вспышка, от которой померкло в глазах, а затем раздался оглушительный взрыв. Световида сбило ударной волной и потянуло вниз. Он падал вниз, в неизвестность, и ничто не могло его уберечь от неминуемой встречи с землёй, о которую он неизбежно разобьётся, если не сгорит раньше в кошмарном пламени, которое он видел перед вспышкой прямо под собой. Но ничего не происходило. Ветер свистел в ушах, было трудно дышать на столь высокой скорости, но земли не было. Не было и огня. Скиталец падал в неизвестность. И проснулся.
    Вокруг царил полумрак. Световид не сразу сообразил, что очутился внутри большого полого ствола дерева, давно поваленного грозой. Солнечный свет пробивался сквозь редкие трещины. Мягкая полусгнившая деревянная труха послужила ему периной, ствол – крышей и стенами, уберёгшими его от неприятного дождя, прошедшего ночью, ветра, а также лишнего внимания не дюжих на нюх зверей. Также к горе-путешественнику вернулись обычные человеческие чувства: боль в избитых ногах, озноб продрогшего до костей тела, стойкий голод, а также тяжесть в мочевом пузыре. Вместе с этими простыми и понятными слабостями к Световиду постепенно вернулось и понимание того, что он натворил вчера. И от этого понимания волосы встали на его голове дыбом. Былая скорбь притупилась, вместо неё с новой силой проснулось желание жить. Осознав, что чудом уцелел, Световид осторожно двинулся на восток, обратно в обитаемые земли, срывая по дороге ягоды, чтобы заглушить голод, сорвав с тела холодную, изодранную, пропитанную утренней росой рубаху, молясь всем известным богам о том, чтобы ему удалось вернуться домой в целости.
    Однако молитвы не помогли. Спустя всего полчаса услышал он сбоку рык, не предвещавший ему ничего хорошего. То был приземник, матёрый и голодный, надвигавшийся на обречённого Световида из чащи. Человек обречённо прижался спиной к дереву за своей спиной, не в силах пошевелиться, глядя на то, как огромный зверь готовится к прыжку. И тут в его памяти отчётливо всплыл сон, который он видел этой ночью. За какое-то мгновение он вспомнил знания о встретившемся звере, которыми никогда не обладал, ощутил лёгкость в теле, которой не испытывал с молодости, с удивлением наблюдал за странной медлительностью стремительного зверя, внезапно застывшего в прыжке. Когти царапнули лишь кору. Световид уже стоял за деревом, наклонившись, чтобы поднять отломившийся от дерева сук. Ветка была тяжёлой и неудобной, однако ей можно было успеть один раз замахнуться, пока приземник обходил ствол. Взмах, удар, ветка треснула пополам. Зверь рявкнул и отскочил назад, повстречавшись с суком прямо своим носом. В руках Световида был теперь лишь обломок, не очень большой, но удобный, и с острым концом. Он понимал, что не сможет пробить шкуру зверя, но также понимал, что этого и не потребуется. Зверь быстро опомнился, но Световид ещё быстрее подскочил к нему и ударил снова. На сей раз удар, словно руку человека направляли невидимые силы, пришёлся в глаз чудовищу. Древесина прошла глубоко. Приземник рыкнул, завизжал, хватанул зубами воздух и замертво упал на землю.
    Световид стоял над поверженным зверем и пытался осознать произошедшее. Он помнил рассказы о героях и их Хранителях, спасавших своих избранников от смерти даже в самых безнадёжных ситуациях, но не мог поверить, что всё это теперь происходит и с ним. Прошлая ночь что-то изменила, сделала прошлое незначительным и дала возможности на будущее. Световид пока плохо понимал, что именно от него хотели иные силы и почему выбрали именно его, но был полон решимости сохранить обретённые силы. И вот он, подгоняемый уже не смертельным страхом, а надеждой и любопытством, двинулся обратно в Кайлердор.

    Прошло некоторое время, прежде чем Световид осознал свою новую судьбу. Героем он так и не стал, никогда он не испытывал тяги к путешествиям, но стал признанным Мастером-стражником, то ли из-за чрезмерной храбрости, то ли по причине редкого безрассудства работавшим всегда в одиночку, несмотря на любые опасности. Лишь одним он тяготился – своим пребыванием в Кайлердоре. Как когда-то он покинул Красные Дюны после смерти жены, так и сейчас нуждался в перемене места. Прошлое осталось в прошлом, а новое и неизведанное манило его. И сильнее всего манило его то место в диком лесу, где он увидел свой странный сон, открывший ему неизведанные доселе истины. И вот в один день Световид отговорил городские власти Кайлердора от казни пойманной им шайки кайлердорских воров, и выпросил, чтобы эти воры вместо наказания пошли с ним в те самые дикие земли, чтобы основать там новый город. Что-то подсказывало Световиду, что место то особенное и делает он правильное дело. Снарядившись должным образом, снова выдвинулся он в путь по тому же маршруту. Снова крутил пальцем у виска тот же привратник, бормоча себе под нос слова о спятившем старике.
    И потянулись вслед за Мастером герои, жадные до новых приключений, прокладывая дорогу к новой точке на карте. А место Световид выбрал для города и впрямь замечательное. Новый городок вырос на берегу живописного озера, питавшегося множеством маленьких ручейков и подземными водами и дававшего начало полноводной реке. Пришедшие с ним эльфы дали городу имя Оннадуин, что на эльфийском означает "рождающий реку". Световида они не любили, уж больно строг он был с ними. Не всё из своей прошлой жизни смог оставить Световид. Ненависть к эльфийке Рхиир, из-за которой Мастер потерял свою дочь, всё ещё теплившаяся в нём, теперь сполна выливалась в строгость по отношению к приехавшим с ним эльфам. И всё же хоть от этой строгости и попахивало расизмом, Световида весьма уважали за его навыки, ибо был он поистине редким избранником, столь ответственно подходившим к защите своих строителей, что порой в этом усердии можно было даже заметить отцовскую любовь.
    Так и началась история нового города под названием Оннадуин.