Настоящую любовь осмыслить нельзя.
    Спросите любого, почему он выбрал в спутники жизни именно свою возлюбленную. Если он начнёт перечислять вам кучу достоинств своей второй половинки, не сомневайтесь – тут затесался холодный расчёт, а не искреннее чувство. Расчётом может быть как жажда чужих денег и положения в обществе, желание манипулировать другим человеком или подчиняться ему, так и банальная усталость от одиночества. Это не значит, что подобная любовь обречена на неудачу, вовсе нет. Большинство союзов происходят именно по такому сценарию. Встретить в жизни именно того, кто подходит тебе идеально, чтобы влюбиться в него без памяти, почти невозможно. Тем не менее пандорцы живут вполне счастливо: заводят семьи, рожают детей. Но изредка среди них всё же происходят судьбоносные встречи. И великое счастье, если эта любовь взаимная. Тогда сила, связывающая двух возлюбленных, способна творить настоящие чудеса. Но если подобная любовь безответна, ей под силу разрушать целые города.
    Раньше Рхиир не верила в любовь с первого взгляда. Как можно влюбиться в кого-то, если ты почти его не знаешь? Всякие безрассудства были совсем не по части этой эльфийки. Будучи опытной воровкой, она знала, сколь высока бывает цена у разных опрометчивых поступков. Всегда именно холодная голова и пристальная внимательность к малейшим деталям вели её к успеху. И сейчас, спешно покидая Кайлердор, она отчаянно проклинала тот момент, когда всё-таки не смогла устоять и отступилась от своих профессиональных и жизненных принципов во имя, как ей тогда казалось, чего-то действительно важного.
    Рхиир бежала через поля на восток, в пустыню. Бежала стремительно, без оглядки. Горячий ветер высушивал слёзы на её щеках, стягивая гладкую кожу. Рхиир старательно убеждала себя, что причиной слёз был дующий прямо в лицо сухой ветер, и бежала изо всех сил, широко раскрыв глаза, чтобы волны горячего пустынного воздуха ещё сильнее высушивали изумрудные глаза. В её привычки не входило лить слёзы. Даже в детстве, ударив коленку, порезавшись об острый лист травы или уколов палец иглой, она не показывала своей боли, убегала прочь, пряталась в углу и лишь там, вдали от чужих глаз, могла позволить себе как следует прорыдаться. По мере взросления подобное случалось всё реже и реже. Рхиир училась держать себя в руках, быть хладнокровной. Но сейчас в ней снова проснулась та самая маленькая девочка, которая бежала в самый дальний и глухой закуток, прячась от чужих глаз, чтобы в одиночестве скорбеть о своей печальной судьбе. На её пути возникла межа – узкая канавка, поросшая кустами, по дну которой струился маленький ручеёк. Или Рхиир уже устала бежать, или же слёзы слишком сильно застилали ей глаза, но она не смогла перепрыгнуть ручей, оступилась и кубарем скатилась к воде, с треском ломая ветки и сучья. Свернувшись калачом, кривясь от пульсирующей боли в ушибленном боку, она положила голову на приятный своей прохладой мокрый песок у самой воды. Ручеёк приветливо блестел под лучами полуденного солнца. Блестели жёлтым цветом и редкие песчинки, которые перекатывал поток воды, унося их дальше по течению. Рхиир знала, что так блестят частички золота. Что ни говори, а Кайлердор давно славился богатством своих недр. И подтверждения этому можно было найти на каждом шагу, если быть достаточно сведущим и уметь замечать детали. Эльфийка не двигалась. Она была вымотана. Бежать дальше ей недоставало сил, особенно в дневной зной. Она смотрела на золотые песчинки, слушала убаюкивающее журчание воды и пыталась осознать, что в одночасье потеряла всё.

    Всё началось на главной базарной площади Кайлердора. Рхиир незаметно приглядывала за порядком, собирая причитающиеся ей проценты от сделок и примечая скупцов, пытающихся уклониться от этих "пожертвований". Таких упрямых или непосвящённых товарищей Рхиир быстро перевоспитывала, обворовывая их дома и караваны на суммы ощутимо большие, чем торговцы заплатили бы сразу. Для таких случаев у неё имелось всё необходимое: верная клика и диковинные магомеханические приспособления, которые воровка мастерила сама. Страсть к механике воспитал в ней отец ещё с малых лет. Рхиир росла сорвиголовой и поначалу ни в какую не хотела учиться и перенимать опыт своего родителя. По счастью её отец был мудрым эльфом и сумел заинтересовать дочь своим ремеслом, заставив её разбирать на детали старые поломанные конструкты. Увидев воочию, как порой сложно и интересно устроены механизмы изнутри, Рхиир навсегда влюбилась в процесс создания механизмов. Что же до магии, то она практически у каждого эльфа в крови. Но кто мог знать, что даже попав под очарование магомеханики, она не бросит своих проказ и не станет использовать полученные знания в нечистых делах? Среди приспособлений, которыми обладала эльфийка, были и наручи, выстреливающие маленькими парализующими и усыпляющими дротиками, и различные метательные снаряды, рождавшие ослепительный свет или туман, способные сбить с толку любого преследователя, если эльфийку вдруг замечали; была и тонкая, но удивительно прочная бечева с цепким складным тройным крюком на конце, способная выдержать значительный вес и в нужный момент отцепиться, если правильно тряхнуть верёвку; имелись и сапожки со складными пружинными подошвами, которые в нужный момент позволяли воровке запрыгивать на чересчур высокие заборы и крыши, в процессе овладения которыми Рхиир набила себе не один синяк при неудачных приземлениях, пока не настроила должным образом механизм под свой вес, не научилась делать перекаты и подтягиваться; владела она и немыслимой по своей сложности отмычкой, которая в умелых и чутких руках эльфийки была способна открыть любой незачарованный замок. Сначала воровка действовала в одиночку, но со временем ей пришлось прибегнуть к помощи нескольких информаторов для организации более успешных грабежей и поставщиков редких диковинок, кои очень часто были необходимы Рхиир для изготовления очередного чудного приспособления. Каждый нечистый на руку житель Кайлердора восхищался талантами эльфийки и был готов отдать всё имущество и душу впридачу, чтобы работать вместе с ней и получать долю от тех баснословных богатств, коими по слуху обладала предводительница воров. Рхиир было из кого выбрать себе надёжных помощников. Её сподвижники были лучшими из лучших, а также преданными ей до гроба. Дела у Рхиир шли просто замечательно. К ней в карман регулярно попадали самые редкие и крупные драгоценные камни, отнятые кайлердорскими шахтёрами у недр земли. И так бы продолжалось ещё очень долго, если бы эльфийку не угораздило влюбиться.
    Некоторые особо приближённые члены шайки были в курсе необычных предпочтений Рхиир. Над ней тихо посмеивались, называли за глаза не самыми пристойными выражениями, между собой делились пикантными фразочками о готовности угостить её крупным калибром (Рхиир была весьма и весьма привлекательной особой), но в лицо не упрекали, а также не распространялись по этому поводу. Боялись навлечь на себя гнев воровки, а вместе с ним и большие проблемы. Как говорится, все не без изъяна. Вот и Рхиир прощали её особенность за её мастерство. Эльфийка была персоной верной своему выбору и обещаниям, а также весьма ревнивой. Некоторое время назад шайке пришлось выпутывать свою атаманшу из весьма неприятной ситуации. У Рхиир была дама сердца, с которой она имела обыкновение проводить свободные часы. И вот однажды Рхиир прознала, что её возлюбленная не сдержалась и изменила ей с мужчиной. История закончилась весьма печально – убийством. Рхиир оказалось не по силам перенести такое предательство. Как раз тогда для некоторых её соратников, прикрывавших ей спину в непростой ситуации, и вскрылась эта тайна. Но то было дело прошлых дней, а сейчас в сердце Рхиир зажглось новое чувство.
    Причиной этого чувства была удивительной красоты молодая девушка, недавно приехавшая со своим отцом-аристократом в Кайлердор после смерти матери. Рхиир влюбилась в неё сразу и без памяти, хоть та и была человеком, а не эльфом. И сейчас, лёжа в мокрой канаве, она с поразительной точностью могла воссоздать в памяти её нежный образ: тёмные, слегка волнистые волосы; элегантный, но строгий чёрно-белый наряд с закрытой шеей, подчёркивающий манящую стройность её тела; изящное гранатовое ожерелье, которое девушка то и дело теребила в руках; очаровательную улыбку, когда она взяла в руки музыкальную шкатулку; и особенно гипнотический взгляд её бездонных глаз, когда девушка посмотрела на мгновение в сторону палатки, где сидела предводительница кайлердорских воров. Именно этот взгляд и решил всё. Рхиир поняла, что встретила настоящее сокровище, и возжелала обладать им, как она обладала всеми самыми прекрасными драгоценными камнями, поскольку добиться ответной любви не рассчитывала. Ведь этот взгляд пленил не только её. Вокруг богатой девушки так и вились разные молодцеватые ухажёры, некоторым из которых та отвечала сдержанной симпатией.
    Выяснить место, где поселилась новоприбывшая семья, было легче лёгкого. Чуть сложнее было проникнуть внутрь дома, чтобы ночью выкрасть ничего не подозревающую жертву прямо из её кровати. Её отец был человеком весьма не бедным и позаботился о том, чтобы жить в достатке и удобстве. Его дом охранялся не только привратником, но ещё и несколькими весьма злобными псами, бесшумно справиться с которыми Рхиир в одиночку не могла, а потому была вынуждена взять с собой нескольких самых преданных помощников.
    Похищение прошло успешно. Рхиир вывезла напуганную до полусмерти дочь аристократа в свой богатый дом и заперла её там на верхнем этаже. Но не учла, сколь серьёзным будет подобное потрясение для её пленницы. Пережившая в недавнем прошлом смерть матери, а теперь закрытая в ненавистном доме и склоняемая к нежеланной любви девушка от отчаяния выбросилась из окна и, упав, сломала себе шею, пока её тюремщица занималась своими делами на рынке. Её, уже бездыханную, нашли находившиеся неподалёку каменщики, пришедшие на шум. Поскольку отец этой девушки, обнаружив пропажу дочери, сразу поднял на уши весь город, опознана она была моментально. Когда тело доставили несчастному родителю, стали выяснять, как такое случилось. И когда всплыло имя Рхиир, ей тут же припомнили все прегрешения, а учитывая обстоятельства нынешней смерти, смогли связать и старое убийство с именем воровки. С этого момента дни Рхиир в Кайлердоре были сочтены. Обезумевший от потери семьи отец поклялся собственноручно извести всю воровскую шайку в городе и с разъярённой толпой отправился на базар вершить самосуд.
    Рхиир повезло, ей в последний момент удалось скрыться из виду и покинуть город. Сейчас по всем окрестным дорогам носились всадники, пытаясь её разыскать. Что стало с её кликой, она не знала, но, убегая, краем глаза видела, как нескольких её друзей толпа до смерти забила кулаками и палками прямо на месте. У всего есть своя цена, и Рхиир заплатила её сполна. Но не ожидала, что эта цена будет чересчур высокой.

    Рхиир встала на колени и припала губами к воде. У неё был с собой небольшой бурдюк с вином. Вино она вылила и стала аккуратно наполнять его водой. Она знала, что ей предстоит долгий путь на восток, через пустыню, а вино – далеко не лучший способ утолить жажду. Затем осмотрела другие свои пожитки. С собой у неё почти ничего не было: небольшая сумма денег, на которые эльфийка рассчитывала нанять караван, чтобы уехать как можно дальше от случившегося кошмара, небольшая пачка уже потерявших свою ценность расписок, которые сгодятся для розжига костра, чтобы согреться ночью, связка ключей от её сундуков, оставшихся на рынке, да набор инструментов, с помощью которого эльфийка мастерила свои диковинные приспособления и с которым ни за что бы не рассталась. Выкинув связку ключей, чтобы не нести лишний вес, эльфийка быстро побежала дальше.
    Поля закончились. Впереди виднелся лес. Если до него добраться, то Рхиир наверняка бы спаслась, но между полем и лесом была проложена дорога, на которой её наверняка поджидали преследователи. Эльфийка сбавила скорость и пригнулась, чтобы остаться незамеченной. Последние сажени преодолевала ползком. Добравшись до обочины, аккуратно приподняла голову и осмотрелась. В этом месте дорога была прямой, так что слева она легко разглядела всадника, стоящего невдалеке и высматривающего беглянку. С другой стороны на холме возвышался силуэт второго соглядатая, который как раз смотрел в её сторону. Рхиир чертыхнулась. Перебежать дорогу незамеченной было невозможно. Оставалось только ждать темноты, что тоже было вариантом крайне сомнительным. По её следу наверняка уже идёт погоня. Если сейчас её ищут только по дорогам, то вскоре наверняка начнут обыскивать всю округу и тогда точно наткнутся на её следы, по которым пустят собак. Эльфийка содрогнулась. Она не смела решить, какой конец будет лучше: от зубов собак или от рук отца своей жертвы, который вряд ли подарит ей быструю смерть.
    И в этот момент на дороге со стороны холма показалась повозка. Она двигалась в город, так что не привлекала к себе внимания наблюдавших за дорогой всадников. Но не это было важно. Повозка ехала по дороге, оставляя за собой длинное облако пыли. И это был единственный шанс воровки на спасение, шанс, о котором она так истово молила небеса. Повозка быстро приближалась. Рхиир била дрожь. За свою воровскую карьеру эльфийка много раз бывала на волоске от того, чтобы быть раскрытой, но именно сегодня после всего пережитого она свято поклялась, что больше никогда не ступит на путь преступлений и не вернётся к своему воровскому ремеслу, если выберется из этой передряги. С неё было довольно произошедшего. Рхиир поняла, насколько неправильную жизнь вела до этого и была твёрдо намерена изменить свою судьбу. Только бы не обнаружить себя!
    Пять... Четыре... Три... Две... Повозка поравнялась с Рхиир, скрипя колёсами и бренча посудой под покрывалом. Одна... Ещё рано, так и под телегу попасть можно. Пошла!
    Рхиир оттолкнулась и резко прыгнула вперёд, словно выпущенная стрела. Дорогу она преодолела всего двумя шагами и ничком кинулась на землю по другую сторону, вслушиваясь в звуки на дороге, с ужасом ожидая услышать окрики часовых, подписывающие ей смертный приговор. Несколько томительных секунд она слышала только оглушительное биение своего сердца, которое хотело вырваться из груди. Звуки повозки удалялись, а кроме них было слышно только стрекотание кузнечиков да жужжание шмелей. Ей удалось проскочить незамеченной. Рхиир снова заплакала, но уже не от горя, а от радости и облегчения. Спасительный лес был совсем близко, а папоротники, сквозь которые осторожно пробиралась эльфийка, обеспечивали ей надёжное укрытие. Впереди был опасный путь через пустыню...

    Поиски беглянки никаких результатов не принесли. Жители Кайлердора сумели наткнуться на её след, нашли брошенные в канаве ключи от сундуков с деньгами, но в лесу следы эльфийки затерялись. Хоть Рхиир и прожила очень долгое время в городе, она всё же оставалась достойной дочерью лесов, которые были для неё родным краем. Отец покойной девушки, поклявшийся во что бы то ни стало достать эльфийку хоть на краю света, разнёс по всем городам весть, что заплатит небывалую награду за воровку, живую или мёртвую. Но все труды охотников за головами были напрасны – никто и нигде больше не видел Рхиир ни живой, ни мёртвой. Было ясно, что Рхиир не сумела пересечь пустыню и сгинула в зубах диких зверей или умерла по дороге от жары, истощения и жажды. Аристократ, растративший всё своё состояние на поиски злодейки, виновной в смерти его дочери, вскоре тоже исчез из города. Кто-то говорил, что он утопился, кто-то, что повесился в глухом лесу на каком-нибудь суку. Домыслы были разные. Поговорил народ, поговорил, да и перестал. И очень скоро вся эта история, некогда будоражившая головы всех обывателей без исключения, совсем забылась.



    Едущий на восток караван остановился на ночлег в поле, неподалёку от реки. Это был обычный караван с переселенцами-людьми, какие в изобилии курсировали по дорогам Пандоры с незапамятных времён, сопровождаемый одним героем. Остановка была вынужденной. Караванщик планировал добраться до ближайшего города засветло, но у одной из плохо снаряжённых телег сломалась ось. Чтобы не обрекать целое крестьянское семейство, ехавшее на этой телеге, на верную смерть в лапах монстров, караван сделал вынужденную остановку. И теперь караванщик чертыхался про себя, пытаясь организовать подобие удобной кровати из имевшихся в его повозке шкур.
    Разожгли костры. По округе разнёсся запах разогреваемой еды. Кто-то с удовольствием купался. Дети, утомившиеся сидеть на одном месте весь день, теперь с гиканьем бегали друг за другом по соседним кустам, то и дело окликаемые внимательными мамочками. Герой, привалившись спиной к ещё тёплому после солнечного дня камню, чистил свои сапоги и внимательно смотрел по сторонам, готовый к любой неожиданности. Он ещё больше караванщика мечтал доехать сегодня до города и хорошенько отдохнуть в шикарных апартаментах у знакомого Мастера, а теперь из-за растяпы-хлебороба вынужден будет дремать вполглаза на земле, открывая глаза на малейший шорох.
    К герою подошли двое мужчин с явными намерениями поговорить, но избранник судьбы продолжал неспешно наводить лоск на свой боевой костюм.
    – Мастер Дориан, не желаете ли отужинать вместе с нашим семейством? Моя жена готовит отличный овощной суп. Котелок уже почти подоспел.
    Среди простого люда было расхожей привычкой называть Мастерами всех подряд бессмертных пандорцев.
    – Благодарю, не откажусь, – герой смерил подошедших взглядом исподлобья, оценивая, зачем он мог им понадобиться на самом деле.
    Крестьяне по большей части старались держаться подальше от сопровождавших караваны героев и просто так не подходили. Ведь герой герою рознь. Порой не знаешь, лобызать его придётся за то, что спас родную дочурку от лап хищного зверя, или на вилы его поднимать, если он вознамерится эту же дочурку оприходовать. Даже известным своей честностью героям доверия не было. Насколько простой люд привык к внезапным климатическим изменениям в Пандоре, настолько он привык и к переменчивости настроения героев, которым разве что один их Хранитель указ. Но в этот раз крестьяне подошли и теперь стояли около Дориана, переминаясь с ноги на ногу и не решаясь заговорить о главном. Дориан их не торопил. Если к нему не подбежали с криками, а спокойно подошли, да ещё и начали разговор издалека, значит проблема была несерьёзная, и значит крестьяне вполне могли бы справиться с ней сами, не тревожа его покой. Разбираться с их мелкими проблемами у героя не было ни малейшего желания. Если селяне так и не решатся озвучить свои тревоги, тем лучше. Но они всё-таки заговорили:
    – Мастер Дориан, – осторожно начал один из них, – мы это... попросить вас хотели. Вы же наш караван вроде как от нечисти всякой взялись избавить, вот мы и подумали...
    – Мне надо будет помыть за собой посуду? – перебил Дориан. Он умел шутить, но подобную шутку было сложно оценить людям, которых в данный момент явно заботило совсем иное. Селяне непонимающе переглянулись и замолчали. Дориан вздохнул. В этом караване ему не найти достойных собеседников.
    – Ну что у вас там? – запах еды сильно терзал желудок, который уже мутило от вяленого мяса. Теперь в интересах Дориана было как можно скорее разобраться с некой проблемой и пойти наконец набивать брюхо.
    – Ведьма, господин. Прямо в нашем караване едет. Порчу на дитятю навела, болезнь ему наколдовала. Один раз глянула на него из своей повозки и прокляла. Всеми богами клянусь, дурной глаз у неё. Ведьма, не иначе.
    – Да, ведьма, – продолжил второй. – И телега наверняка в дороге по её прихоти сломалась. Наверное надобно ей ночью в лесу что-то, вот она и подстроила так, чтобы караван в диком лесу остановился. А нас на поживу гадам оставила.
    – Ага, – с воодушевлением подхватил первый, – и на караванщика нашего Мику чары наложила, чтобы он помедленнее ехал. Вона как плелись по дороге после полудня.
    Дориан жестом остановил поток слов. То, что ему придётся вмешаться, сомнений не вызывало. Подобные слухи будут быстро плодиться и мгновенно разнесутся по всему лагерю, в этом можно не сомневаться, люд склонен верить во всякую мистику и сваливать свои проблемы на ближнего. Так что ему придётся сильно постараться, чтобы убедить переселенцев, что задержка была вызвана легкомыслием одного из мужиков, поленившегося отремонтировать старую повозку перед переездом, а также здравомыслием караванщика Мики, понимавшего, что только на медленной скорости можно будет благополучно доехать по колдобинам до города на наспех починенной оси. Да заодно напомнить, что ребёнок, который сейчас орал навзрыд в двадцати шагах от Дориана, кашлял и сопливился ещё до их отправления. Но чтобы его слова имели вес, надо было хотя бы изобразить видимость какой-то деятельности. Иначе, если не вмешаться, ещё до заката эти мирные селяне устроят некой женщине кровавый самосуд.
    – Где её повозка? – Дориан не стал раньше времени обеливать честное имя незнакомки. Всяко могло быть. Бывало, что слухи оказывались правдой.
    Крестьяне, как один, молча указали в сторону богатого крытого фургона внушительных размеров. Дориан вздохнул, отложил щётку в сторону, поднялся, пристегнул к поясу свой верный шестопёр, потрепал по загривку оленя, служившего ему верой и правдой уже несколько десятилетий и даже не думавшего подыхать, как полагалось бы по прошествии стольких лет, и протиснулся между крестьянами по направлению к указанной повозке.
    Отмеченный фургон был отделан скромно, пытаясь не выделяться из толпы ничем, кроме собственных размеров, но по качеству древесины и кое-где сохранившемуся лаковому покрытию было заметно, что работа была выполнена добротно и за большие деньги, какие обычным крестьянам разве что во снах снились. Рядом паслись крупные и сильные лошади, тоже явно ни разу не страдавшие за крестьянским плугом, хотя сбруя была довольно дешёвая. Колёса и оси были окованы металлом для пущей прочности. Таинственная дама, прятавшаяся в фургоне за шторами, явно была высокого происхождения, но пыталась сойти за обычную крестьянку, чтобы не привлекать лишнего внимания. Что ж, не очень-то ей это удалось. Дориан с большой неохотой нарушил покой незнакомки, постучав кулаком по бортику, подгоняемый вперившимися в его спину взглядами. Ему не нравилась эта ситуация, не хотелось нарушать ничьё инкогнито и становиться свидетелем какой-то интриги, без знания о которой вполне можно было бы обойтись, но оставаться в стороне было опасно. Опасно для этой самой незнакомки.
    – Спасибо, мне ничего не надо, уходите, – тут же раздался сильный, немного дрожащий голос.
    Дориан скривился, расслышав эльфийский акцент. Магические таланты эльфов частенько становились проблемой для своих хозяев, не умеющих должным образом контролировать данные им природой врождённые способности. Так что слухи о ведьме вполне могли сейчас оказаться правдой. Разбираться со спонтанным колдовством было противной и непростой задачей. Но отступать было поздно.
    – Это Дориан. Надо поговорить.
    В фургоне воцарилась мёртвая тишина, хотя Дориану показалось, что он слышит частое глубокое дыхание, какое бывает либо после долгой пробежки, либо от избыточного волнения. Видимо владелица впопыхах придумывала отговорку, пытаясь сохранить свою неизвестность.
    – Говорите... – наконец раздалось изнутри.
    – Я вынужден просить вас впустить меня внутрь, – Дориан ненавидел себя в такие моменты.
    Снова замешательство внутри.
    – Если вы пришли поговорить, мы можем сделать это и так, – последовал ответ, – я вас слушаю.
    – Речь идёт о вашей безопасности. Я не желаю нарушать ваше одиночество, но вынужден повторить свою просьбу.
    Снова Дориан услышал в дыхании следы сильной внутренней борьбы. Штора дёрнулась и на мгновение отошла в сторону, открыв всего лишь узкую щель, через которую незнакомка хотела успеть мельком разглядеть лицо своего гостя. Но глаза Дориана были куда более быстрыми. Он бросил взгляд не на лицо, а вглубь фургона, на внутреннее убранство, пытаясь оценить, действительно ли речь шла о колдовстве. И увиденное ему не понравилось. За пару секунд среди тюков и тряпья он заметил и магический кристалл, блеснувший светом заходящего солнца на одной из граней, и потусторонний пульсирующий свет контура активного колдовского знака, и блики на странных механизмах, будто высасывающих энергию из окружающего воздуха. Правая рука непроизвольно легла на пояс, где покоился шестопёр, пальцы левой уже успели сложиться в защитный магический жест, а в теле появилась удивительная лёгкость, свидетельствующая о мгновенном выбросе адреналина. Дориан приготовился к худшему, однако не терял самообладания и продолжал говорить ровным голосом.
    – Вы вызвали некоторые опасения у своих случайных попутчиков. Крестьянам свойственно бояться, а у страха, как известно, глаза велики. Они подозревают вас в своих несчастьях и весьма из-за этого раздосадованы. Позвольте мне лично убедиться в том, что они неправы, прошу вас. Это моя работа. Если их опасения беспочвенны, я найду способ их успокоить. – И добавил после некоторой паузы. – Им ведь не о чем переживать?
    – Им не о чем переживать, клянусь вам, – голос за шторой дрожал куда более явственно, – Я не сделала ничего дурного.
    – И всё же мне хотелось бы удостовериться в этом лично. Бывает так, что чародей сам не представляет, какое воздействие его магия может оказывать на окружающих.
    – Я имею полное представление о том, что делаю. Пожалуйста, передайте моим попутчикам, что я сожалею об их бедах и не имею к ним никакого отношения.
    – Боюсь, просто так просто они мне не поверят. Прямо сейчас несколько мужчин наблюдают за тем, как мы разговариваем. Они довольно далеко и не слышат, что именно мы обсуждаем, но если я уйду от вас прямо сейчас, не удостоив ваш фургон должным вниманием, они могут решить, будто мы сговорились. И тогда уже не только ваша, но и моя шея окажется под ударом. А я этого не хочу. Так что будьте любезны, милейшая, не упрямьтесь. Мне ваши тайны ни к чему. Но если вы хотите не только сохранить их, но ещё и сами дожить до завтрашнего утра, позвольте мне провести необходимый осмотр.
    Дориан понимал, что в этот момент стоит ждать чего угодно. Неудачливая волшебница, зажатая в угол, могла представлять из себя серьёзную угрозу. Он был готов в любую секунду броситься в сторону, едва заслышав треск создаваемого заклинания, но был почти наверняка уверен, что магичка выберет более осторожный способ сопротивления, поэтому сильнее всего проверял своё сознание на ясность, пытаясь отследить возможные чары контроля разума. Следующая фраза, произнесённая магичкой, даже близко не была заклинанием, однако она выбила Дориана из колеи почище любого из них.
    – Так вы пришли не для того, чтобы убить меня?
    – Что за глупые...
    Договорить герой не успел. Штора вновь отодвинулась, на этот раз чуть больше. Вновь окидывать нутро фургона быстрым взглядом Дориан не стал: даже если он и заметит какие-то новые детали, вряд ли они сильно изменят первое впечатление. Вместо этого он приковал оторопевший взгляд к той, что всё время до этого говорила с ним через кусок материи, а теперь решилась показать ему своё лицо.
    Это был один из тех взглядов, которые переворачивали судьбы. Один из тех, которым некогда эльфийка Рхиир смотрела на дочку аристократа на базарной площади Кайлердора, даже не подозревая о его убийственной силе. Она действительно скрывалась от охотников за головами, которые стараниями отца этой самой дочки поджидали её теперь на каждом углу. Когда Дориан подошёл к её фургону, она почти не сомневалась, что её час настал, а удача, всё это время сопутствовавшая ей, наконец иссякла, ведь выжить после схватки с опытным героем удавалось лишь единицам, да и то обладающим выдающимися боевыми навыками и первоклассным оружием. Она же была в данный момент почти полностью беззащитна. Даже магомеханизмами собственного изобретения, которыми она всего месяц назад столь искусно сбивала со своего следа стражников в Кайлердоре, не могла воспользоваться, поскольку те из них, что не были брошены Рхиир в пустыне, прямо сейчас находились на подзарядке. Все, кроме одного, который она отчаянно сжимала в кулаке. И каково же было её облегчение, когда она поняла, что по крайней мере сейчас ей не грозит никакая опасность, а единственный герой, сопровождающий караван, не оказался наёмным убийцей! Это выражение Дориан запомнил на всю жизнь: смесь страха, радости, бездонную глубину внимательных изумрудных глаз, слезу облегчения на щеке, плотно сжатые жестокие губы, раздутые от возбуждения ноздри, упавшую на глаз прядь прямых волос. Он не знал, кто перед ним, хотя слухи о высокой награде за поимку какой-то беглой эльфийки до него доходили. Дориан отмёл их, сочтя подобную охоту недостойной его. Но сейчас ничто это было не важно, он был готов ради этих глаз сделать что угодно. Колдовство? Да, это оно, если любовь можно назвать колдовством. Так они и смотрели друг на друга, казалось, целую вечность.
    Наконец Дориан моргнул, какое-то предчувствие больно кольнуло его сознание – и тут же всё пошло наперекосяк. Оставленное без внимания и поддержки колдовство вышло из под контроля. Кристалл загудел, затрясся и внезапно испустил дугу белёсого света, которая отбросила прочь кинувшуюся к начертанному знаку Рхиир. Эльфийка с испуганным вскриком выпала из своего фургона прямо в руки к Дориану, не удержалась на ногах и осела на землю, пытаясь восстановить сбитое ударной волной дыхание. Раздались звуки новых разрядов. Но главную опасность несли не они. Со стороны костров послышались крики:
    – Смотрите, ведьма попалась!
    – Он раскрыл её!
    – Сжечь эту суку!
    – Хватай, что есть, братцы! Смерть колдунье!
    Если Дориан и питал какие-то иллюзии по поводу того, что ещё имелся шанс как-то образумить эту толпу, то Рхиир тут же их развеяла. Нервы эльфийки всё-таки не выдержали, и она бросилась бежать в лес, что виднелся через дорогу. Раз бежит – значит виновна. Именно так и счёл каждый крестьянин в тот момент. С дикими воплями несколько чем попало вооружённых мужчин отделились от лагеря и устремились в погоню. Рхиир действительно была виновна во многих грехах, но для Дориана, который знал её всего минуту, она была как чистый лист бумаги, на котором его воображение уже нарисовало светлый и непорочный образ. Но он всё-таки мощным рывком сорвал с фургона полотнище, закрывавшее от его взгляда творившееся внутри колдовство, чтобы убедиться, что эльфийка сказала правду. Хоть Дориан и не был искушённым волшебником, он за свою долгую жизнь ознакомился со многими трудами выдающихся магиков древности и современности. Внутри фургона творился хаос, волны энергии выбивали щепки из повозки, но магия, породившая такие последствия, однозначно была не тёмной. А значит прямо сейчас в соседнем лесу может случиться совершенно напрасное убийство.
    Дориан бросился вслед за толпой орущих крестьян.

    Нагнал он их на берегу небольшого болотца, в которое бросилась беглянка, бежавшая по быстро темнеющему лесу не разбирая дороги. Её преследователи были более благоразумны, чтобы рисковать завязнуть в трясине, и к тому же сильно смущены внезапно возникшим на их пути туманом, а потому как раз обсуждали, кому и как следует разделиться, чтобы обойти возникшее препятствие и перехватить ведьму на другой стороне. Камыши и колдовской туман скрывали от них эльфийку, но по подёрнутой рябью водной глади было понятно, что далеко она уйти не успела. Дориан прислушался, но не уловил никаких хлюпающих звуков. Так быстро утонуть она не могла, а значит в отчаянной надежде пыталась остаться незамеченной, укрывшись за какой-нибудь корягой. И теперь её жизнь зависела от того, достаточно ли долго провисит этот искусственный туман над болотцем,
чтобы преследователи отказались от её поисков в полном опасностей ночном лесу и повернули назад.
    Прошло всего около минуты, как Дориан заметил, что туман постепенно рассеивается. Жаждущие крови крестьяне уже добрались до противоположного берега и тщетно пытались найти там следы, переругиваясь и подбадривая друг друга. Напрасно, Дориан это знал. Знал, потому что понимал, что Рхиир находится здесь, совсем рядом в стремительно редеющей дымке.
    И вот он её заметил. Погрузившуюся в воду по шею, ухватившуюся за корягу обречённую на смерть жертву глупого стечения обстоятельств и крестьянских заблуждений. Он снова поймал её взгляд, полный ужаса и отчаяния, и уверился в том, что так всё закончиться не должно. Поняв, что Дориан её заметил, Рхиир зажмурилась, ожидая окрика, который должен был подписать ей смертный приговор, её грудь сотрясли рыдания. Для неё всё было кончено. Рядом с Дорианом остался стоять молодой парень, сын какого-то скорняка, ещё не успевший заметить эльфийку, потому что не знал, куда надо смотреть, не умел искать. Хоть ему недоставало навыков следопыта, тем не менее он был умён и догадался проследить за неотрывным взглядом стоящего рядом героя. Его отец всегда гордился сообразительностью и находчивостью своего первенца.
    Паренёк набрал воздуха в грудь. Дориан молниеносным движением отстегнул оружие от пояса.
    Что может сделать горстка разрозненных крестьян, потерявших друг друга в сгущающихся сумерках, против героя?

    Дориан потом долго смеялся над шуткой судьбы-злодейки, которая заставила его полюбить с первого взгляда ту, которая никогда на его любовь не ответит.
    Он помог Рхиир не только добраться на восток, как можно дальше от Кайлердора, но и сопроводил её вместе с горсткой надёжных эльфов в отчаянную экспедицию в дикие земли, когда слухи о награде за её голову дошли даже до столь отдалённых краёв. Рхиир справедливо рассудила, что лучше уж она попытает удачи в противостоянии с дикой природой, чем будет ждать неминуемой гибели от руки какого-нибудь бессмертного головореза, соблазнившегося посулами высокой награды. Она не рассчитывала вечно прятаться в глуши, но полагала, что при содействии Дориана ей удастся продержаться там достаточно долго, чтобы её сочли мёртвой и прекратили охоту. К тому времени она уже осознала своё новое предназначение и была уверена, что сможет не просто выжить посередь диких земель с горсткой помощников, но и основать новый город.
    В течении многих лет Дориан был единственным героем, кто навещал её в маленьком, но день ото дня ширящемся поселении в глубине леса. Он, невзирая на трудности, упрямо геройствовал себе в убыток, привозя ей всё необходимое для её работы. Спустя какое-то время слухи о поисках эльфийской беглянки сошли на нет, опасность для жизни новоиспечённого Мастера окончательно миновала, и Дориан с согласия Рхиир решился открыть миру маленькое поселение, которому суждено было вскорости стать полноценным городом – поселение, представляющее из себя настоящее чудо инженерной и технической мысли.
    Так появился на карте мира на северо-востоке от Аматира город Таур-Долен, что в переводе с эльфийского означает "спрятанный в лесу".