В бурьяне у стен таверны сидел герой, чутко прислушиваясь к разговору, доносившемуся сквозь щели в дощатых стенах питейного заведения. Ночная прохлада давала о себе знать, да и желудок требовал своё, но герой лишь сильнее прижимался кудрявой головой к доскам. Нет, это не задание на сбор компромата, просто один из сидевших по ту сторону стены был его убийцей. Семь десятков лет убийца и его жертва бродили по трактам Пандоры, не встречаясь лицом к лицу – первый знал, что вчерашний покойник ныне жив и здоров, и только услышав о нём покидал город. Но этой ночью осторожный дварф оплошал.

Другой герой бы вломился в полупустую таверну, в два счёта располовинив убийцу или оставив от него горсть пепла. Но Радовест пришёл к выводу, что за столь долгий срок его желание мести исчезло как не бывало, да и чем хранители не шутят? Сегодня убьёт он, а завтра на его голову свалится оживший и бессмертный противник. Потому-то и сидел продрогший и голодный герой в бурьяне, вместо того, чтобы раскроить бородатую голову убийцы. К тому же ему хотелось дослушать разговор.

***

В таверне Мурмеллашума дварф Торгрил сидел за одним столиком с орком Нукеном. Орк был слегка пьян, дварф подлил ему ещё водки.
̶ Давай, давай! Рассказывай, как там дело было, а потом и я расскажу кое-чего, ̶ пообещал Торгрил. Дварф, обладатель жёстких светло-зелёных глаз, никак не походил на весёлого собутыльника, с которыми обычно имел дело Нукен.

Орк сделал большой глоток водки, вытер пасть рукой, икнул.

̶ Так я и говорю. Один вождь из нашего племени был как-то по торговым делам в городе, а вот вечерком, как мы щас, пошёл в кабак, да и сел играть в кости с одним эльфом… а мож, и не с одним… Короче, проиграл ушастый нашему вождю свой особняк в окрестностях Мура. Как вождь воротился, так он и говорит – снимаем юрты с места, погнали скот на эльфячьи харчи! Ну и сняли, ну и погнали. Давно это было… Короче, там я и родился – как в обычном орочьем селении, в песках, как чин по чину, только посередь торчала огромная такая домина. А вождь наш с детьми своими в город перебрался, там и помер, внуков егошних мы и в глаза не видывали.

Так вот, сижу я как-то возле своей юрты, жарко, задремал… тут вдруг как – р-р-раз! И ещё – р-р-раз! Вскочил как ужаленный! Стоит передо мной эльф, с плетью в руках… Ну я и смекнул, что пока я дремал, он полоснул меня этой плетью. «Кто у вас главный будет?» ̶ спрашивает. А что я скажу? Ну шаман-то у нас есть, да как-то я растерялся совсем со сна, а коль не растерялся, так и вломил бы ему. «Вон дом стоит, ̶ говорю. – Чей дом, тот и главный!» Все быстро собрались возле эльфа. Видишь ли, он оказался сыном того эльфа, что нашему вождю поместье в кости продул. А теперь-то он и выкупил назад у кого-то особняк и всю землю, бумагами тряс. Я сам неграмотный, да говорили, верные бумаги. Я думаю – на новое место нам теперь идти. А длинноухий этот показывает на дом и говорит – откапывайте! Песка там много нанесло, посередь окон на первом этаже. Делать нечего, вроде как мы и виноваты, что домину засыпало. Взяли лопаты, пошли копать.

Эльф этот на таратайке какой-то приехал, с кон-струк-том спереди, пара слуг с ним была, тож эльфы. Вот копаем мы, умаялись… а слуги его корзины из таратайки достают, ящики, бутыли всякие. Дети всё к ним лезут – они-то чай не городские, отродясь эльфов не видывали. Отложил я лопату, пошёл глянуть, прилетел ли мой Караш, ребят отозвал от эльфа, мало ли чего. А в следующий раз, как поглядел я в сторону эльфа, был рядом с ним был эльфёнок, только одет наподобие наших. Думаю, может в таратайке сидел, может он сиротку подобрал.

Дело уже к вечеру было, как мы особняк расчистили. Эльф и говорит «Будем добрыми соседями! Выпьем же за это!» Я думаю, чёй-то он подобрел так к нам, до того всё фыркал на нас. А слуги его всем чаши раздают, из своих бутылей что-то разливают, детям тож дают. Не водка же!
Вспомнив про водку, Нукен сделал ещё глоток и смачно вытер губы рукой. Потом продолжил:

̶ Совсем малых детей, младенцев, в ту пору у нас не было, бабы были того… Короче они тоже пили, не водка же, так слабенькое эльфячье пойло. Я сзади стоял, и пока до меня черёд дошёл, решил – не буду пить, хоть и на халяву, не верю я этой роже! Пошёл к своей юрте, думаю подожду ещё Караша, а не прилетит, так и лягу спать. Караша моего не было, глянул ещё раз на толпу наших и обомлел весь: стоят эльфы, сколько наших было, столько и эльфов! Думал чудится, подошёл. Вокруг того эльфа столпились другие, кто в кожах, кто в обносках, и все спрашивают: «Кто я?» Барин отвечает, говорит: «ты – эльф», имена называет эльфячьи, а я по одежде всех своих узнать могу. Вижу охотников, вижу шамана, всю семью его узнать могу, сестру свою, братьев, детей ихних… Только они уже того… не орки… понимаешь? Тут мной страх такой овладел! Обо всём забыл, кинулся в юрту! Как же так? Вот были они кем-то, а стали никем – нет больше из них ни пастухов, ни охотников… а дальше-то что будет? Вдруг он демонами их сделает? Хотел я сбежать из деревни и всю ночь идти без оглядки. Уж не знаю, почто передумал.

Просидел я всю ночь в юрте без сна, а утром слышу: козы блеют, верблюдицы кричат. Высунулся наружу, а деревня будто вымерла вся, только чаши из-под эльфового пойла валяются. Животина не кормлена, не доена. Жалко их стало, аж до слёз. У меня своей скотины давно уж не было, а всё ж всех их по именам знал, как не пожалеть? Тут из барского дома стали выходить эльфы, по одному, по два. Кто уже в эльфском шмотье, тех и не признать. И все смотрят на живность, «грязными» их меж собой ругают, близко не подходят, детей не пускают. Плюнул я тогда на них и скотиной занялся. Столько, сколько в те дни, я и не работал никогда! Да ведь не бросишь скотину-то, она ведь живая, не кон-структы всякие! Понимаешь?..

Торгрил кивнул и ещё подлил водки Нукену.

̶ Такой у нас порядок сделался, что по ночам я пас верблюдов и коз, поутру доил, а днём они спали. А у меня сон как отшибло. Да ещё б! Знашь, сколько страху я натерпелся? От барина я прятался, а наши вроде все знали что живёт в их деревне какой-то орк, промеж собой говорили: надо господину Киэльгаллиану сказать, что б прогнал его, а то, мол, от коз воняет. Сам эльф или слуги его в город часто ездили, одежду покупали, еду, в дом всякое добро. Жили все вместе в особняке, наши тоже навроде слуг его стали, дом-то большущий, вот все и уместились.

Потом стал я замечать: и хочется им к животным подойти, и брезгуют. Особенно вечерами странно было, как просыпаются козы, блеять начинают, так у наших прям мука такая в глазах появляется. Раньше как было: и ссорятся, и мирятся, вместе пьют, гуляют, молодёжь за юртами хохочет, дети бегают, в героев играют. А сейчас ходят как нежить какая – ни тебе песен, ни криков. Зато в одёжах шёлковых. Какие они эльфы? Если уж эльф, так во всём, и с магией, и с книгами, с цветочками-листочками. Здесь-то, в городе, у всех дело есть какое-нибудь, хоть ты эльф, хоть орк. А там вот чисто как мёртвые ходили.

Дети поживее были как-то, подглядывали за мной. Тут воротился Караш, а я уж думал помер он где-то. Гриф – птица не красивая, сам же видел. Да ещё и падальщик. А как сел он рядом со мной, так я отродясь так счастлив не был. Говорю ему: «Вернулся-таки, а у нас гляди как переменилось всё, не узнать деревню…», он и ластится ко мне как собака. Тут дети не вытерпели, вылезли откуда-то три ушастые головы. Спрашивают: «Зачем вы разговариваете с ним? Он же страшный и глупый!» Я и отвечаю: «Какой же он глупый!? Он всё сделает, что я попрошу!», они захотели, что б Караш принёс яблоко, которое на подоконнике у барина лежало. Караш принёс. Я лет пять уже тем и промышляю, что ловлю птиц или птенцов подбираю, подранков и натаскиваю их добычу приносить или ещё что, потом продаю их. Дак никто из ребятишек и не смотрел, чем там деревенский голяк занимается, а тогда сразу глаза у всех загорелись, научи, говорят, что б и нас слушался!

Я отвечаю: «Поди господин Киэльгаллиан вас чему другому научит…» А они – мне: «Грамоте научить обещал, а ты всё равно покажи!» - вот тут я смекнул, что делать! Спрашиваю: «А что, господин ваш даёт вам какое-то вино или ещё что?» «Да, ̶ говорят, – очень вкусное». А я им: «Вот принесите мне, я вас научу, как сделать, что б Караш вас слушался». Дети ничего не заподозрили и убежали за пойлом. Могли, конечно, другое что подсунуть, но принесли ровно то, что нужно!

̶ Как ты это узнал? – спросил Торгрил.

̶ Тогда не знал, потом уже. Как бутыль у меня в руках оказалась, я вскочил на верблюда и поскакал во весь опор до Мурмеллашума. Я в городе и раньше был, соколов продавал, да к алхимикам не лез. Нашёл какого-то гоблина в этой… как её… Короче, он и говорит: «Мастер такой-то отбыл туда-то, к вашим услугам лишь его ученик…» Дан-Бэ его звали. «Выясни, что в бутыли, ̶ говорю. – Только денег у меня щас нет, потом отдам». Он согласился, мож самому занятно стало.
Там много всяких трубочек было, стеклянных. Разлил он по склянкам пойло, из одной трубочки что-то капнет, оно розовое станет, из другой капнет – зелёное…

̶ Я уж лучше самого гоблина спрошу, что он куда капнул, ̶ прервал Нукена дварф.

̶ Так он капал, капал, а потом весь побледнел и говорит: «Где ты это взял?» Я и рассказал, как всё было. Он сказал, что там газы из подземелий Настыра (он город-то иначе назвал, да я не запомнил) и слюна волколака и много чего ещё, но это самое опасное. Пообещал гоблин изготовить противоядие, и всё для противоядия купить за свой счёт. Мне-то аж стыдно стало, у меня-то ничего не было. Только гриф да верблюд, и то верблюд дядьки моего. Пошёл грифа продавать. Ну и вышло так, что кто-то меня признал, да и ляпнул, что птица наученная. Все сразу посмотреть на моего Караша собрались: я говорю – умри, он камнем вниз падает, говорю – стяни вон у того господина шляпу, он стянул. Один эльф кольцо огня сколдовал, я и говорю – лети, он и пролетел через кольцо.

̶ А широкое кольцо было? – спросил Торгрил, поглаживая клочковатую бороду.

̶ Да не больно широкое, чуть поуже и подпалился бы мой Караш! Вообще, всем весело было, монетки кидали, а я всё подобрал, ну и отдал алхимику. Потом кто-то меня спросил, чего это я за гоблином бегаю по аптекам да скупщикам геройского барахла. Я опять всё рассказал. Здесь много орков живёт, так они сразу распалились все, за оружье схватились. Короче, назад мы уже порядочной толпой ехали, и с нами этот Дан-Бэ, со своим зельем.

Подъезжаем к селению, дети нам на встречу бегут, кричат: «Лошади, лошади!» Ежели кто в моих словах и сомневался, то как увидел эльфят, чуть не под копыта лезших от радости, так никаких сомнений уж не осталось. Пошли все в домину, топоры у всех наперевес, ребята и разбежались, за бандитов поди приняли. В доме наших полно, кто-то с перепугу и подсказал, где барина искать. Он сперва заперся, мы дверь вышибли, потом разбил склянку с чем-то вонючим. Все закашлялись, там такой дым стоял, что я и не видел, кто метнул топор прямо в голову эльфу.

… К вечеру всех отпоили зельем, сразу все орками нормальными стали, имена свои вспомнили, пошли скот по пустыне собирать, козы-то все разбежались, пока в город я ездил. А ночью сложили большущий костёр из всего деревянного, что в доме было, и сожгли на нём того эльфа. Шаман наш тогда сказал: «Это жертва твоему хранителю, Нукен!» Я таких слов и не ждал никогда услышать.

Слуг его, тех двух эльфов, отпустить решили, дак они как дали дёру прямо в пустыню… потом мы узнали, что этот Киэльгаллиан был алхимиком из Морн-Караса. Это всё было квинта четыре назад, а кто-то до сих жалуется, что туман в голове стоит. Бабы наши, что под бременем были, одна скинула, а две уродцами мёртвыми разродились. Ёще одну ждём, может повезёт ей.
А что песок? Горе – не беда, главное быть тем, кем ты родился, хранители и те такое не решают, на что барин посягнул. Разве что у героев, да и то, может, слухи.

̶ Глупец ваш барин был, на своём таланте так прогореть, ̶ почесал дварф затылок.

̶ Прогорел, это точно, там и хоронить нечего было… ̶ согласился орк. За окном таверны была глухая ночь, трактирщик зевая смотрел в их сторону. – А чего ты слушал? Грифа моего купить хочешь? Так продам, я этим уж лет пять промышляю.

̶ Я и сам не дурак птиц дрессировать, ̶ ответил Торгрил. – Дело у меня к тебе одно есть, да поздно уже, завтра свидимся, на закате, у северных ворот.

̶ А ты думаешь, жалко его было? Эльфа-то? Когда палёным запахло? – уже в дверях таверны спросил Нукен.

̶ Чего его жалеть? Дураков в Пандоре мало что ли?

̶ Много… я что ли умный? Потом ещё в каком-нибудь Ашыр-Данале скажут, что орки эльфов жарят и жрут, как дикари какие… А мне не обидно будет?.. Может, и миром вышло бы как-то уладить, а так опять орки во всём виноваты… Всё ж таки… таки…

̶ Завтра, завтра обсудим, и про дикарей потолкуем, и про всё прочее. Бывай, приятель… ̶ попрощался Торгрил и исчез в ночной тьме.

̶ … всё ж таки… барин был… ̶ закончил Нукен, не заметив ухода Торгрила. Выпитое наконец подействовало на орка, и он нетвёрдой походкой побрёл к месту своего ночлега, продолжая разговаривать с невидимым дварфом. – Мы домину почто сразу не спалили?.. Мы ж думали… помер наш вождь на чужбине, да дети его вернутся… или внуки… Вот и будут там жить… мол, городским в юрте не спод…спод…ручно будет… Все так думали – чей дом, тот и вождь… А оно вон как… эльф! А всё ж таки…

***
Послушав немного пьяных рассуждений орка, Радовест двинулся за дварфом, сам не зная куда заведёт его этот шпионаж.