Простенький дом Фай-Лаха стоял на самой окраине Аматира, совершенно неприметный. Случайный прохожий ни за что бы не догадался, что именно в этом доме проживает один из самых влиятельных гоблинов города, настолько это жилище было похоже на десятки других построек по соседству. Хоть Фай-Лах и стал стражником, старые привычки вора крепко сидели в нём. И одной из главных привычек было умение не попадаться на глаза.

Но Дориан твёрдо помнил дорогу к дому мастера. Такие вещи героям знать положено, всё-таки именно работа с мастерами приносит основной доход в столь непростой геройской жизни. Шёл Дориан медленно, глубоко вдыхая тяжёлый, душный воздух джунглей. Посещать Фай-Лаха он не любил. Некоторые мастера, у которых дела шли хорошо, с готовностью предлагали ему прекрасные опочивальни, роскошные обеды и развлечения, другие как минимум оплачивали проживание в трактире и текущие расходы, отдавая дань уважения геройскому труду, а Фай-Лах поил чаем. Но дела шли у гоблина хорошо, и Дориан знал это. Однако каждый раз при встрече его ждал только чай и больше ничего. Нет, платил за работу стражник исправно. Но, распоряжаясь весьма внушительными суммами, жил весьма скромным обывателем. Дориан этого не понимал, хоть и свыкся с мыслью, что у каждого свои причуды. И уж у кого-кого, а у Фай-Лаха их было предостаточно. Но всё же небольшая обида имела место быть. Конечно, Дориан привык к лишениям. Бывало, в дороге приходилось спать и на голой земле. Но тем больше после этого хотелось уюта, сытости и комфорта. А уж когда за всё платишь не ты, удовольствие от добротного отдыха можно смело умножать надвое. И этой отрады Фай-Лах лишал каждую геройскую душу.

Дориан свернул в проулок, который вёл прямо к порогу дома стражника. Никто не обратил на него внимания. Мало ли всяких странных личностей шатается по окраинам города во фронтире? Тут за излишнее любопытство можно и на неприятности нарваться. Нога хлюпнула по какой-то луже. Мгновением позже нос определил неприятную близость содержимого чьего-то ночного горшка. Негромко залаял старый пёс за невысоким забором. Он уже давно охрип, облаивая всех проходивших мимо. Наконец перед героем на расстоянии вытянутой руки оказалась искомая дверь.
– Кто? Гость? – послышался ответ на стук.
– Да, по делу, – представляться без нужды Дориан не стал, коли не спрашивают. Тем более не стал кричать о своей геройской принадлежности. За подобное легкомыслие ему на заре его полной приключений жизни уже не раз доставалось.
Дверь скрипнула, в небольшой щели мелькнули зеленоватые глаза с хитрым прищуром, которые смерили взглядом визитёра, старательно отчищавшего грязь с сапог о ступеньку маленького крыльца.
– Герой, помню, – Фай-Лах смело распахнул дверь. – Проходи, будем говорить. Чай?
Дориан кивнул, хоть пить и не хотел. Это становилось уже традицией.

Пили молча. Герой смотрел в пустоту, размышляя над смыслом выражений "с паршивой овцы хоть шерсти клок" и "на халяву и уксус сладкий", а мастер что-то старательно записывал в тетрадь, ловко орудуя протезами, заменявшими ему руки. От этого занятия гоблина и отвлекло появление гостя.
– Всё мемуары строчишь? – Дориан вернулся к реальности.
– Дневник. Полезная вещь, помогает помнить. Память подводит один раз, подводит и второй. Боюсь потерять себя снова.
– Да, память странная штука. Иной раз такие фортеля выделывает... Я помню твой рассказ. Всё-таки повезло тебе быть мастером. Уж сколько безруких инвалидов я повидал, а протезы видел только у единиц. А чтобы такие хитроумные и сложные – так только у тебя. Вот что значит положение в обществе. Думаю, на твоём месте хотело бы оказаться немало безумных новаторов, утомившихся опостылевшими ограничениями своих природных тел. Как думаешь?
– Не повезло. Железки не руки, память не вся. Это не везение.
– Где-то Судьба даёт, где-то отнимает... – Дориан замолчал, мучительно пытаясь ухватиться за ещё не сформировавшуюся мысль. – Скажи, ты окончательно смирился со своей участью?
Стержни пальцев на механической руке, державшие перо, замерли. Гоблин поднял голову от бумаг и внимательно посмотрел на героя.
– Помочь хочешь?
– Возможно, – мысль обрела форму. – Не скажу на счёт рук, но память... Ты слышал о мастере Любови из моего родного города?
Гоблин подался вперёд и привстал, опёршись протезами на столешницу. Сердце сильно хватило о грудную клетку. Да, он слышал о мастере Любови. Её профессия была сродни его нынешней, только он ловил жуликов, а она их наказывала. Слухи о делах Любови уже успели разлететься по всему миру. Кто-то кликал её ведьмой, якшающейся с демонами, другой подозревал в ней эльфийскую кровь и тягу к жестокой магии, а третий вообще сочинил историю о небывалых пыточных инструментах, которые терзают плоть изнутри, не оставляя на коже ни следа. Слухи эти множились неспроста. Где ж это видано, чтобы самый закоренелый преступник вставал на путь истинный после бесед с нею? И ведь никто из преступников после освобождения не говорил о пытках. Все, как один, отрицали, что к ним применялась хоть капля насилия. Тут явно было что-то неспроста. Фай-Лах был в курсе этих слухов и с Любовью дел старался по возможности не иметь, особенно впечатлившись историей про демонов. От греха подальше. Но сидевший перед ним герой был одним из самых близких к ней людей, наверняка посвящённый в такие детали, о которых никто более даже не подозревал. И этот герой предлагает помощь. Любови гоблин не доверял, но Дориан уже не раз выручал его в весьма непростых ситуациях.
– Слухов много, мало правды. Хочу знать больше.
– Это верно, слухов про неё столько, что хватит на дюжину других известных личностей. И среди них, как обычно, нет ни одного правдивого. Её выставляют какой-то сумасшедшей маньячкой, но я в курсе её настоящих методов работы с заключёнными, знаю, как она помогает им исправиться и убеждает их искупить вину добровольно. Память, сознание, мысли – всё, что находится у нас в голове, настоящее. Понимаешь? Это нельзя потрогать, нельзя увидеть, но она как-то исправляет помыслы и намерения других так, как никто не умеет это делать. Говорит, будто ей приснилось всё это какой-то ночью. Просто явилось знание. Бери – не хочу.
– Снова лекарь? – гоблин разочарованно откинулся назад. – Меня лечили, всё прежнее, память потерялась сильно.
– Да-да, я помню твою историю. Но она не из тех целителей, с которыми ты имел дело в Моргоре. Она лечит не душу, а разум. Говорит, что это похоже на лабиринт, в котором требуется найти нужный выход. Иногда попадается совсем крохотный, а иногда настолько огромный, что кажется бесконечным, но выход... Выход находится всегда. Конечно, твой случай особенный. Преступники, с которыми она имеет дело, лишь прикидываются ничего не знающими, но на самом деле помнят всё о своём прошлом. Ты же потерял память по-настоящему. Твой выход может быть не только сложно найти, он ещё наверняка будет завален камнями. Справится ли она с этим? Не знаю.
– Сомнений много, колебаться заставляют, гарантий нет.
– Да, гарантий нет, но шанс всё же есть. Я не хочу давать тебе ложную надежду, но я видел Любовь в деле и могу поклясться, что это было нечто невообразимое. Могу с уверенностью сказать лишь одно: исходив мир вдоль и поперёк, я не встречал никого, кто был бы равен ей.
Фай-Лах задумался. За прошедшие годы он сильно устал от страха когда-нибудь снова потерять воспоминания, потерять часть своей жизни. Когда у тебя нет прошлого, ты похож на беспомощного перед безжалостным будущим ребёнка. Предложение героя было чересчур соблазнительным. Ведь даже если воспоминания не вернутся, может уйти страх. Вернуть прошлое или смириться с настоящим, а может и то, и другое – целый каскад новых мыслей обрушился на стражника. Дориан отодвинул кружку и встал.
– Не стану торопить тебя с решением. Я буду в городе до завтрашнего дня. Зайду к тебе после рассвета. Если что надумаешь, дай мне знать. Твою работу тоже завтра обсудим. До скорого.
И направился к выходу.