– И что же вы с ним дальше делать собрались, позвольте спросить?

От неожиданно раздавшегося за спиной вопроса старый орк чуть со ступенек не свалился, а обернувшись, плюхнулся на них же задницей, едва увидев вопрошавшего. Вернее, вопрошавшую.

– А? – только и смог он произнести.

На версту вокруг сплошь голая степь, а вот на тебе – подошла незамеченной и спокойно встала в двадцати шагах за спиной.

Эльфка?

– Я спрашиваю, мастер, – спокойно повторила незнакомка, подходя ближе, – что вы планируете делать с ним?

Голос низкий, с томной хрипотцой, что для эльфок нехарактерно... в отличие плавной походки, тонкой фигурки и небольших, но тугих грудок, плотно обтянутых надетой под лёгкую курточку серой рубахой.

Орк торопливо опустил глаза и уставился на потёртую пеньковую верёвку, одним концом обвивавшую его правую руку, а вторым - шею лежащего на помосте трупа. Труп был мужским, человеческим, с выпученными глазами, вываленным языком и слегка посиневшей кожей.

То бишь самым что ни на есть обыкновенным, с точки зрения старого заплечных дел мастера.

– А, с этим? Дык прикопаю у развалин старой мельницы к западу отсюдова, как завсегда с такими-то. Город тута святой, народ благочестивый, висящих по деревьям вдоль дороги трупаков не жалует.

Всё ближе ступают по иссохшей траве высокие сапожки, всё ближе покачиваются точёные бёдра в узких портках, всё ближе поблёскивает лезвие заткнутого за пояс старого серпа.

Травница?

– У мельницы... – задумчиво повторила незнакомка, усаживаясь слева от орка. – Да, припоминаю. Их там уже... дюжина, кажется?

Нет, никак не эльфка. Глаза миндалевидные, глубокие и тёмные, как ночь, носик тонкий, с лёгкой горбинкой, шея лебединая... Но вот маленькие ушки под чёрной короной коротких волос должной остротой никак не обладали.

– В аккурат. Этот счастливчик тринадцатым будет, – натянуто усмехнулся орк, снимая с пояса потёртый винный мех. Глотнул и тут же скривился – кислятина, да ещё и тёплая.

Вот так. Бабу, к тому же человека - и не заметил. Годы дают о себе знать или просто лысую головушку от жары напекло? И откуда она знает о мельнице?

– А вот это вряд ли, – улыбнулась незнакомка, довольно щурясь на солнце.

Кто он ей был? Брат, сват, хахаль? Трогал ли он эту молочную кожу... Да что такое?! Старый пройдоха, с каких таких пор тебя на людских девок потянуло?

– Будет! – упрямо повторил палач, повышая голос. Ситуация начинала его откровенно раздражать. – Со всякими святотатцами да нечестивцами, неведомо откуда в сей святой город забредшими, токмо так и положено. Так что ежели у вас не найдётся ничего супротив того в кошеле, али ещё где, – тут он едва удержался, чтоб не облизнуться, – ещё как будет!

– Буду, – просипело справа.

Орочья голова повернулась словно сама по себе, нарушив внезапно воцарившуюся тишину совершенно нехарактерным для живых существ скрипом.

Труп висельника сидел рядом, потирая освобождённую от верёвки шею. Несмотря на нещадную жару, старого палача зазнобило.

– С добрым утром, – спокойно поприветствовала воскресшего незнакомка. Орк тонко икнул.

– О, винишко? Дай горло промочу, – обрадовался бывший мертвец, выхватил из рук палача мех и жадно присосался.

Хвала хранителям, понимание всё же пришло, заставляя страх уступить место ярости.

– Раздери тебя хомяк, Хранимый! – взревел орк. – Ты на кой бхут в петлю полез, ровно тать безродный?!

– Какая гадость, – скривился оживший, вместо ответа возвращая мех и озадаченно рассматривая собственное грязное рубище. – А где мои пожитки?

– Держи, эксплуататор великих сущностей, – вздохнула девушка, бросая к его ногам неведомо откуда взявшийся тяжёлый рюкзак.

– Благодарствую, – висельник расплылся в довольной улыбке и принялся переодеваться. – Кстати, с делами здесь покончено, пора возращаться.

Орк меж тем старательно вливал в себя остатки вина, окончательно расставаясь с надеждой разобраться в происходящем.

– Без меня, – после долгой паузы заявила незнакомка. – Этот набитый святошами городок меня утомил.

– Как хочешь, – равнодушно ответил мужчина, натягивая сапог. – Увидимся.

– И не раз. Как и с вами, мастер Жучи.

Палач оглянулся так быстро, как только мог, но ступени слева были уже безнадёжно пусты.

– Ну и ладно. Я как-то даже соскучился по всякой швали на дорогах, – сказал человек, вставая, – а это тебе, мастер.

Тяжёлый кожаный кошель, солидно звякнув, приземлился прямо в орочью ладонь.

– З-за что?

– За то, что прикопал меня у старой мельницы. Тринадцатым, – подмигнул авантюрист. – Да так славно прикопал, что вовек никому не откопать. Только, Хранителем тебя прошу, купи вина получше, кончай помои пить.

И, закинув опустевший рюкзак на плечо да насвистывая весёлую песенку, побрёл на восток, прямиком к южному тракту.

Старый палач же, глядя ему вслед, думал о том, что этим вечером и впрямь стоит выпить доброго вина.

Да побольше.