За тридевять земель, на лугах, иль средь полей, растет дуб коренастый. А на дубе - сидит бобр зубастый. С утра до ночи бобр кору точит - щепки через Простор летят, да в Луд попадают. Кто бобру ивовых побегов наломает, да березовой коры надерет - тому бобр дубовый меч-самосек выточит. Меч тот в огне не горит, о булат не ломается, а по первому зову сам вражинам головы сечет. Худо ли?
Только это еще не сказка, а присказка. Как меду-вина напьемся, чеснока с салом наедимся - тогда и сказку поведем.

За холмами далекими, горами высокими, да за топями глубокими стоит град Лориэн. Вкруг его Лес Мертвый и пустыня стелется. В том лесу тишь смертная - зверь не пробежит, птица не прокричит, веточка не шелохнется. Средь леса сундук зарыт кованый, в сундуке том - медведь некормленый, в медведе - лютоволк ужасный, в лютоволке - сокол ясный, в соколе - птичка-синичка, в синичке - перепелино яичко, в том яйце - Сердце Пандоры. Кто его добудет - власть над миром получит и жизнь вечную.
Только нам это совершенно без надобности, не о том сказ наш.

Как тучи темные Светило затмевают, вражье войско Лориэн окружает. Мертвого Леса вои те не боятся, села-деревни жгут, да поля разоряют. А воеводой у них - сам Темнейший Князь.
Испугались советники городские и люди посадские - стали дань собирать, послов высылать - мира выпрашивать. Только не за миром войско вражье пришло! Лишь ворота отворили, да в город Темнейшего пустили, стал он слова не держать, воев бить-воевать, девок в неволю забирать, стариков и детей в ямы сажать.
Стала жизнь в Лориэне хуже смерти лютой.

***

Долго ли, коротко, правит Темнейший Князь Лориэном. Пьют его холопы кровушку народа Пандорийского, сил уж нет. Весточка о том по всем землям ширится, крайних уголков доходит, а помощи геройской - все не видать.
Головы смельчаков по городу на колах висят, на центральной площади красуются, да по стенам крепостным ворон кормят. Тела их на кусочки порублены, темною водою окроплены и в нечисту землю по всему Мертвому Лесу закопаны. Не собрать, не склеить, помощи Хранителя не дождаться. А самого юного, удалого да смелого Темнейший Князь лично головы лишил. Все с собою ее таскает, мучит-издевается. Что ни сделает - голова оживает, снова и снова, ничего поделать не в силах. Уж о смерти Хранителя просит. А тот места себе не находит - вороном обратится - над городом кружит, человеком обернется - вкруг Лориэна бродит. Взгляд угрюмый на стены бросает - жаль ему подопечного, душа разрывается. Смерти предать жаль. И мученья видеть невмочь. Сильно войско Темнейшего - лишь всею Пандорою одолеть под силу. Только нет в ней правителя мудрого, али воеводы достойного, некому воев собрать, под свое начало взять и на битву повесть.

Да живет-поживает, в краю ни близком, ни далеком, во славном граде Гастионе мастер один. Хата - нора. Сам - как гора. Кулаки пудовые, ноги свинцовые, в плечах - сажень косая. Двенадцать коней запряги - с места не сдвинут. Норов у мастера геройский, только очи холодным огнем горят. Соседи его все сторонятся, дорогу уступают, в глаза не глядят - как бы не обидеть, ненароком. Да скотинку на развод приводят - руки уж у него не простые - лучшего скотовода и не сыскать.
Прослышал мастер наш о судьбе Лориэнской, молча дела заканчивал, молча в путь-дорогу собирался. О чем помышлял, да с какой целью - поди ж ты знай. Спросить-то, кто осмелится?

***

Быстро сказка сказывается - не быстро дело делается. Сто дней и сто ночей мастер к походу готовился. Медом обмазывался, шкурами обматывался, смолой пропитывался да силушку богатырскую копил. На сто первый из Гастиона выходил, на сто тридцатый к Лориэну подходил. Кулаком в ворота стучал - отворять повелевал. Есть, мол, дело у него, к Темнейшему, Князю сильнейшему, что ни есть - выгоднейшее.
Князь на то ворота отворять приказывал, да в горницу приглашал, медом-вареньем угощал, слово молвить припрашивал. Кто, дескать, будешь, как звать-величать, чьего роду-племени, и по какому делу пожаловал?
- Прибыл я, твое Темнейшество, из славного града Гастиона, зовут Гостомыслом, а величают - не иначе, как по профессии - скотоводом-извозчиком. Смеется Князь - Что ж это за профессия такая, скотовод-извозчик? - Да ты, Князю, не смейся, - Гостомысл отвечает - что за профессия - не столь важно, важно какой из нее доход получить можно. Слыхал я, пыльца у тебя есть волшебная, что нею окропить - враз живым сделается, даже ежели камнем было. А у меня шкуры овец волшебных имеются. За три дня овцы вырастают, на четвертый приплод дают. За неделю утроятся, за две - в осемнадцать раз больше станет. Только уход за ними сильный надобен, много людей потребуется. В день - не менее сотни удальцов. За службу свою - ничего не прошу, лишь отдай мне голову Героя говорящую, слыхал я - умен он не по летам, будет с кем словом, на досуге, перемолвиться.
Подумал Князь, терять нечего, коль правду говорит - плата не велика, а коль обманет - голову с плеч да всего делов. И согласился.

Прошел день, и ночь уж к концу близится, отдохнул мастер с дороги, да за дело принялся. Волшебные шкуры из рюкзака достал, волшебной пыльцой осыпал и в живую воду окунул. Глазом моргнуть не успел - уж молоденькие овечки с барашками бегают, голоском тоненьким блеют. Окрикнул Гостомысл первую сотню, повелел скотинку кормить, поить, да шерстку вычесывать. А те едят - только подавай. Сорок молодцов траву косят, сорок воду носят, два десятка едва кормить-поить успевают, заместо отдыха шерстку вычесывают. Солнце только к закату клонится, а овечки с барашками - будто третий месяц кормлены. Стали им соломку стелить и спать укладывать. А как стемнело - повелел Гостомысл телеги снаряжать и в Мертвый Лес отправился.

Утром Князь пришел - результат смотреть. А барашки уж - словно весну с летом по лугам бегали, скакали. Обрадовался Темнейший, мастера хвалит-нахваливает. Да перед уходом спрашивает - Где же вои мои, не видать что-то, работничков? - Гостомысл и молвит - Устали они за день, твое Темнейшество, совсем из сил выбились, мертвым сном спят. Предупреждал ведь - сотня в день понадобится, - на сегодня свежих присылай. - Раз надобно, - Князь говорит - стало быть нужно, пришлю, будет тебе - сотня в день. Но смотри - подведешь - голова с плеч. - И ушел. А Гостомысл за работу принялся - обязанности раздал-поделил, за всем проследил, ничего не упустил. К вечеру стали овечки, ни дать ни взять - годовалые. Приказал мастер телеги снаряжать. А как стемнело – в Мертвый Лес подался.

Третий день уж работа кипит: трава косится, вода носится, скотинка кормится да шерстка ей чешется. Стали овечки ягнят приводить. Много привели - рук глядеть не хватает. Собрался Гостомысл и в Княжьи светлицы отправился - подмоги просить. - Уж не справляются удальцы твои, Княже. Три сотни на день надобно, что бы работа шла, да как надо спорилась. И еще, - говорит - обещался ты мне голову Героя отдать, говорящую, в счет службы. Не пора ли? - Темнейший в ответ смеется - Смелости тебе не занимать, раз Князю обещаниями пенять взялся. Ладно, будут тебе триста молодцов и голова говорящая. Но смотри - сделаешь все как надо - сверху награды дам. А коль оплошаешь - сам головой говорящей станешь. - Гостомысл на то поклонился, да восвояси отправился - дело само делаться не станет, а триста Княжих удальцов принять, работу раздать, за всем проследить, ничего не упустить - чай, не на печи валяться. Как работу закончили, телеги снарядили - затемно в Мертвый Лес отправился.

***

Ни много, ни мало – семь дней мастер Князю служит, овец волшебных выращивает. С говорящей головой Мирославовой вечера коротает, да в Мертвый Лес ездит-катается. Сдружились - не на шутку - словно братья кровные стали. На осьмой день Гостомысл и говорит:
- Не развлеченья ради я тебя у Князя выпросил. А с целью важной, расчетом мудрым. Настал теперь твой черед народу Лориэнскому службу служить. Каждый день Темнейший тебя с собою носил, да по горницам водил. Стало быть, все в них тебе ведомо, все знакомо. А слыхал я, что сила его - не человеческая, не богатырская - темными чарами дарована, черной магией получена, и нет против нее средства ратного. Правда ль то?
- Правда! - Мирослав отвечает - Каждую ночь Князь встает, темну воду пьет, черну ванну принимает, злыми силами себя питает. Ни стрела, ни копье от того его не берет, ни стальное, ни булатное, ни со злата-серебра заговоренного. Лишь против меча волшебного слабость Князь имеет - ежели изловчиться, брешь им в доспехах найти, да сердце черное пронзить - тут ему и смерть. Только нелегкое это дело - три богатыря на Князя с мечами волшебными ходили, все три головы свои сложили, а мечи те - под семью замками закрыты - лежат, пылью припадают.
- Ничего, - Гостомысл отвечает - на темну силушку Князеву хватит удали богатырской! Только меч бы волшебный достать.
- Дело непростое, да выполнимое. Колдовством замки волшебны сотворены, магией темной заговорены, на семь ключей закрыты-затворены, ключи те в пыль обращены и по ветру пущены. Вечно мечам под стеклом лежать - глаз радуют, а руками не достать. Только не всему так быть, как Темнейшему захочется. Обмолвился он как-то, спросонья, - ежели заклятье мудреное над замками прочесть и хоть пылинку с тех ключей в них вложить - вмиг колдовство рассеется. Мало бы нам с того пользы было, только не о чем волноваться - Князь когда пыль с ключей по ветру развеивал - попало ему на лицо немного. Стал Князь чихать да чертыхаться! А я тем временем и слизнул чуток. Так и храню ее под небом. И заклятье мудреное - слово в слово помню. Только проникнуть во светлицы незаметно, да меч из под носа у стражи унесть - непросто будет. Хитрый план тут надобен.
- Здесь и думать нечего, - Гостомысл молвит, - будет скоро праздник нечистый - шабаш ведьминский - нечисть вся к Князю зберется, с земель и близких, и далеких - отовсюду съедется. Братия ихняя - всякая разная - тот рожей не вышел, другой статью не выдался, третий всем пригож, да душонкой не удался. Коль одеяния попестрее оденем, маски поомерзительней натянем - за своих сойдем.
На том и порешили.

***

Вот уж назначенный день настал. Поверх шкур мастер в мантию замотался, тканью обвернулся, из под одежд клочки да хвосты торчат - пестрее некуда. Маску волчью надел, Мирославову голову красками расписал, да со своею рядом пристроил. Мерзко вышло - глядеть противно. Кто увидит – шарахается да плюется. В таком виде ко дворцу и прибыли. А там нечисти всякой - уж видимо-невидимо, стать негде. И один другого краше - коль на всех плеваться - с утра до ночи только тем и заниматься.
Никто на них и не глянул, неузнанными Гостомысл с Мирославом до мечей добрались. Незаметно пыль с ключей в замки колдовские всыпали, еле слышно заклятье прошептали, Меч Волшебный тихонько умыкнули. Меч тот знатный: булатный - для крепости, ртутью залит - для тяжести, клинок посеребрен - от нечисти, рукоять червленым золотом покрыта - от ржавления преждевременного.
Только к выходу направились - а Князь и тут:
- Ах вы такие, сякие! Обмануть меня решили, Меч Волшебный украсть! Накажу! Смерти лютой предам! Эй вы, вои мои смелые, слуги верные! Ко мне поскорее! Гостомысла схватить! Головы лишить!
- Зря, Княже, слуг своих кличешь. Недаром я к тебе на службу нанимался. Не развлеченья ради в мертвый лес ездил. Да с умыслом триста душ в день просил. Некому боле тебе на помощь идти! Спят слуги твои - мертвым сном спят, и уж вовек им не проснуться.
Позеленел Князь, выхватил клинок свой черный и наотмашь Гостомысла ударил. Отразил мастер выпад, да где же с чарами темными сладить - от плеча до колена удар пришелся. Кабы не шкурами замотан волшебными - тут бы и смерть нашел. Еле-еле на ногах устоял, из ран кровь ручьем сочится.
- Помнишь, Князе, - спрашивал ты меня - про профессию мою. Знай же - скотовод-извозчик я - скотину всякую, со света белого, извожу! - Сжал Гостомысл зубы покрепче, поднял Меч свой волшебный и рассек Князя Темного, от макушки - до самых пят, вместе с сердцем его черным и доспехами заговоренными.
Рухнул Темнейший, на две половинки распался. Могуча сила темная - лежит Князь, только глазами моргает.
- Пощади меня, Гостомыслушка! Все что хочешь отдам!
- Нет тебе пощады, тварь нечистая! И ничего мне от тебя не надобно, только что бы сгинул ты, на веки вечные, ирод проклятый! - И водой его сверху, живой, освяченой, - только дым от Князя и остался.
Принялся тогда мастер нечисть рубить, на кусочки крошить, со свету изводить. Покуда и последней не осталось.
Тут уж и жители о всем прослышали, да духом воспряли - повышли, кто с чем - кто с ножом, кто с топором, а кто и с метлой. Вражину в три шеи гнать да выметать принялись. Флаг черный, Княжий, содрали и на помойку отправили.

***

Неделю Лориэн освобождение праздновал. Гуляли-веселились да избавителю кланялись. Гостомысл никому не отказывал - со всеми пил-выпивал, на седьмой день едва на ногах стоял. В путь дорогу стал собираться.
Работа уж большая проделана - героев с колов сняли, с телами соединили, к жизни вернули, дома починили, да много еще чего переделали. И много еще предстоит. Но не об этом сказ наш.
А Гостомысл собрался и домой отправился. С тех самых пор овец волшебных и выращивает - на весь мир слава о Мастере ширится.
И я своих у него покупал. Такого качества - во всей Пандоре не сыскать, зуб даю! У кого угодно спросите, коль не верите.

Конец.



(с) Осипов С. А. для мира Сказки, с благодарностью за вдохновение :-)