Дарла гладила Скрилу по широкому лбу.

Влажные добрые глаза нетели отражали прищурившуюся орку средних лет. Обветренное лицо, волосы, заплетённые в мелкие тугие косы... Но Дарла видела и иное: как во взгляде коровы с каждым днём всё явственнее проступала мудрая грусть — признак зародившейся новой жизни. И — что было сейчас главное — она была ещё здорова. Дарла вздохнула и решительно отошла от стойла.
Предстоял долгий разговор с сестрой, — ну что ж, ночи ещё длинны!

Мойра едва уложила младших и явно собиралась отдохнуть сама. Последние дни оказались тяжелы для всех, но что ещё хуже — камнем давило ощущение надвигающейся катастрофы.
В этот год сухой месяц уходил с ветрами. Горячие, секущие пылью и вырванной жёсткой травой, они вымотали монотонностью и скотину, и погонщиков, заставляя считать дни до сырого. Но вместо ожидаемого облегчения пришла бурая гниль. И, словно обезумевшая стая шакалов, болезнь начала выкашивать стадо.

— Выслушай, и я советую тебе согласиться. Тогда ты сбережёшь своё время и силу, и успеешь до утра хоть немного отдохнуть. — Дарла видела недовольство сестры, но и она сама должна была покончить с этим разговором побыстрее. — Нам нужно разделить стадо.
Мойра не дала договорить, взвившись мгновенно, словно вспыхнувшая сухая трава.
— Вовремя же ты затеяла раздел! — зашипела она степной гадюкой, зло сощурив глаза. — Стадо тает день ото дня, и с чем мы останемся? Ты одинока. Даже если вымрет вся твоя доля — сможешь прокормить себя сама. Но что будут делать мои дети?
Она права. Дети — в первую очередь дети.
Мойра — младшая сестра. Которая была слишком мала, чтобы чистить коров. А потом — слишком слаба, чтобы перегонять стада. Слишком красива, чтобы упустить шанс удачного замужества. Быстро и щедро, хвала богам, одаренная продолжателями рода. И, потому получившая, по обычаю, правом распоряжаться семейным стадом - как хранительница его и хозяйка.
А Дарла — одиночка.


Но каждого племенного телёнка она приняла своими руками. Назубок помнила всю цепочку основной линии, начатую ещё их прадедом: признаки родителей каждого поколения, принцип отбора, число голов отбраковки, частоту неудачных признаков и ещё множество мелких деталей и чёрточек, что отложились в голове и вошли в сердце через глаза, увидевшие, и руки, в себе державшие. А не растраченная на своих детей сила давала ей способность слышать звериную кровь.

И поэтому у Дарлы не было злости на сестру. Голова была ясной и заботило совсем другое…
— Ты сделаешь всё, как обычно — отделишь больных, разведёшь по разным пастбищам здоровых, и будешь просить о милости Духов. Или сама решишь, что делать дальше. Но часть стада я заберу. И уведу далеко на Север. Ты отдашь мне Скрилу. Ещё — пару десятков голов на мой выбор.
Духи свидетели — я прошу не так много. И если они будут к нам милосердны — то ты не лишишься стада. Но если здесь удача закроет глаза, то может быть мы сохраним чистоту линии там, на севере. Мы одна семья, и у нас одно дело. То, что начато не вчера и не нами, не должно прерваться здесь и сегодня. А дети твои не должны пострадать из-за того, что нам не хватило мудрости договориться.
Мойра притихла, обдумывая. В словах сестры была истина: бурая гниль — болезнь юга, к тому же, если кто и может лучше всех предотвратить потерю породы, то это только Дарла.
Мастер Дарла.

Но, Великие предки! Сможет ли она осилить этот путь?

— Я уйду утром. — Дарла чувствовала страхи сестры не хуже, чем любого зверя. — Надо спешить. И... у нас много работы!

На рассвете маленькое стадо начало свой путь на Север. Скрила, главная надежда, шла в самом центре, окружённая плотной стеной сородичей — живым щитом и дорожным резервом. Дарла ехала верхом, не спускала с неё глаз и держась поблизости. Орка держала при себе лук, с которым неплохо управлялась, и кнут — уж им-то владела мастерски.
Четыре дня Дарла спешила и старалась избегать дорог. Ей везло — с мелкими опасностями удавалось справиться самой, потеряв только одного вола — она была готова и к худшему. На остановках осматривала животных — все были здоровы, и орка начала верить, что болезнь получилось оставить позади.
Ещё часть пути прошла с нагнавшим караваном — и это тоже было удачно: Дарла отдохнула, получив возможность расслабиться. А ещё узнала о Севере — горном крае, почти полностью заселённом дварфами. В благодарность, она подарила караванщику одну из своих коров, с белым пятном на лбу: по поверью, такие приносят удачу. Очевидно, он остался доволен и, с истинно гоблинской предусмотрительностью, на прощанье снабдил её письмом с рекомендациями.

Дорога до города Штиль заняла почти сутки. Зато лавочницу, которой было адресовано послание, найти удалось без труда. Эта гоблинша, хорошо знавшая Север, подтолкнула Дарлу к окончательному решению. К тому же, помогла в выборе проводника, посоветовав дварфа, услугами которого не раз пользовалась для деликатных поручений — возможно, не шибко хорошего воина, зато Героя, да ещё со спутником. Дварф всячески расхваливал Сольвейг, где жил сам, и куда вёл Дарлу.

Она же, намётанным глазом оценив качество шерсти, упитанность и сытое добродушие в глазах его спутника — странного копытного с невиданными ветвистыми рогами на голове -- окончательно уверилась в наличии в местности основного выпаса необходимо-достаточного запаса кормов…