— Никто не будет учить тебя волшебству просто так, юная леди; если бы ты была не ты, а кто-то еще, может, и получилось бы. Но тебя-то — тебя, никто не будет учить тебя, уж в этом-то я уверен.
Оркесса-то самого что ни на есть дикарского вида, кажется, вот тряхнет головой и вместе со звоном бесчисленных колокольчиков, вплетенных в мелкие — будто домовой заплетал, да закончить не успел — косички, услышишь тихий шелест песка. Раскрашенная на их дикарский манер. Склонила голову набок перед плешивым человеческим мужичком — слушает старого пьяницу. Только такая кроха и будет его слушать: он и выглядит отвратительно, да и пахнет, честно говоря, не очень, но для нее он взрослый, а любой взрослый — авторитет. Даже если он и пропил последнее: у оркессы и того нет и не было.
— А почему? — Спрашивает она.
— А потому что ваши — все сплошь шаманы. Разве ты не хотела стать шаманкой?
— Я хотела стать белой шаманкой. — Серьезно отвечает девочка. — Но девочкам нельзя. А волшебницей можно всем, вот.
И она достает замызганный, затертый на сгибах листок — посередине красуется дырка. Прямо в центре огромной желтой звезды.
Мужичок читает, старательно шевеля губами: НА-БОР В ВОЛ-ШЕБ-НИ-КИ, ПРИ-ГЛА-ША-ЮТСЯ ЖЕ-ЛА-Ю-ЩИЕ.
— Ты неправильно прочитала то, что написано мелким шрифтом и невидимыми буквами. — Серьезно говорит он, немного поразмыслив. — Тут, например, есть пункт про плату за обучение: у тебя есть в городе родственники, которые за тебя заплатят твоему учителю, если вдруг такой объявится?
Оркесса бубнит под нос, еле слышно.
— Я сбежала из дому. У меня нет родичей.
— А еще тут написано, — продолжает мужичок, — что орков в волшебники не берут. Не потому что не любят орков, хотя я не видел волшебника, который любил бы орков, а уж как волшебники не любят ваших шаманов — просто диву даешься, как кошки с собаками волшебники с шаманами. Штука-то в чем? Ваши чувствуют, что происходит, а волшебники считают. Слишком разная суть, понимаешь, юная леди?
— Я умею считать до ста. — Упрямо отвечает оркесса.
— А еще тут написано, что тебя не примут, потому что вас таких слишком много: вот, смотри, это даже можно прочесть глазами — на конкурсной основе. Те, кого примут, учились основам чуть ли не с рождения — а что умеешь ты?
— Я умею звать ветер и разговаривать с животными. — Возражает орчанка. — Я умею считать до ста. Я умею ухаживать за стадом и за табуном умею. Я умею…
— Нет, я про волшебные умения! — Горячо перебивает мужичок, и в этом своем порыве совсем забывает сутулиться, сбрасывая единым махом с десяток лет. — Ты можешь развести огонь щелчком пальцев?
— А зачем? Я могу развести его с помощью огнива. — Недоумевающе отвечает орчанка. — Показать? Это не сложно, я научу…
Она внимательно смотрит на собеседника — под этим испытующим взглядом тот меняется в лице. К счастью для него подавальщица очень вовремя приносит мужичку кружку. От кружки остро пахнет яблоками с примесью чего-то, от чего слезятся глаза. Тот поспешно опрокидывает пойло в себя и кашляет, поперхнувшись.
Девочка хлопает его по спине.
Тихонько перезваниваются колокольчики. В таверне тихо — полдень, жарко, все сидят по домам. Лориен — единственный эльфийский город, где почти нет тенистых аллей, жаркий ветер пустынь сушит деревья на корню, и эльфам приходится очень стараться, чтобы сохранить хоть что-то.
И оркесса эта — порождение пустыни, занесенная тем самым ветром. Случайная и ненужная.
Рриль’ЭлТельес ненавидит пустыню, и оркессу он эту тоже не слишком-то любит. Она обила пороги всех магических школ города — и все нормальные наставники просто закрывали перед ней двери. И только его взбалмошному учителю захотелось объяснить, почему двери перед ней закрыты. Б-благодетель!
Захотелось ему, а объяснять кому? Рриль’ЭлТельес ответственен за младших учеников, кому, как не ему, надевать вонючую личину и пытаться втолковать что-то пустоголовой дурехе?
Он набирает воздуха и продолжает, будто не слышал предложения про огниво – вот ведь наглость! Ее оправдывает только то, что она видит никчемного человека-пьяницу.
— Конкурсная основа — это значит, что участвуют многие, но побеждает лишь один. Ты не победишь.
— Почему? — Спрашивает оркесса. — Я же еще не попробовала.
— Там много существ всех рас, они умнее тебя, старше тебя, они достойнее тебя.
Он смотрит в ее непонимающие глаза и обреченно вздыхает — ну как объяснить? И вдруг оживляется, придумав доступную аналогию.
— Вот оно! Ты же знаешь, по какому принципу проводятся соревнования лучников?
Оркесса медленно качает головой. Лицо ее безмятежно, но в звоне колокольчиков слышатся истерические нотки.
— Не знаешь? Все, кто хочет участвовать, платят немного, покупают место участника. Из этих средств формируется призовой фонд. Состязание разбито на туры, участники на пары. В следующий тур попадает лишь выигравший…
Заметив, что оркесса непонимающе хмурит брови, рриль’ЭлТельес замолкает, чешет в раздумье нос.
— Ты не поняла? Хочешь, нарисую?
Оркесса серьезно кивает.
— Пожалуйста.
Рриль’ЭлТельес старательно выцарапывает на столешнице пирамиду. Все это время оркесса стоит рядом — и смотрит, слушает впитывает как губка. Впервые кто-то слушает рриль'ЭлТельеса столь внимательно, и он разливается соловьем. Он не очень-то хороший учитель — слишком углубляется в предмет и заползает в дебри, ученикам становится скучно и они перестают слушать, ничего не понимают...
— …таким образом, все деньги получает лишь один. Если рассматривать вложение остальных участников как ставку на самого себя, как надежду на выигрыш…
— Я поняла, что вы хотите сказать, дядя эльф. — Тихо говорит девочка, и рриль’ЭлТельес обнаруживает, что в пылу объяснений позабыл о маскировке. У него отчаянно краснеют уши, он всегда слишком увлекается, непростительно. Учитель ему не раз говорил.
Однако эта девочка дослушала до конца! Почти.
— Вы хотите сказать, что мне нечего класть. Ну, чтобы участвовать. У меня нет знаний, я орчиха и денег у меня тоже нет.
Рриль’ЭлТельес отводит взгляд. Выслушала и поняла.
— Да. Но есть еще кое-что. Сколько тебе? Лет семь? Мне двести десять, а в ученики меня отдали в тридцать… я все еще ученик — хотя и старший, почти закончил обучение.
— Тетя — она гоняет скот от Сольвейга до Ад-Альхара, она говорит, что эльфы тупые. Орки сметливее.
Эти слова не звучат оскорблением, скорее констатацией факта, но рриль’ЭльТельесу все равно обидно.
— Но вы, дядя эльф, вроде умный. Объясняете интересно. Я училась у шамана, но он не объяснял. Он бил бубном по голове, но я все равно ничего не понимала. Он варил грибы, сильные… Не помогало. Я думала: эльфы тупые, я тупая, поучусь у эльфов. Эльфийскую-то науку освою. Знаете… У меня нечего класть, разве что огниво, но я хочу вас слушать. Забесплатно. Потому что ты — добрый, дядя эльф. Ты объясняешь. А мог бы просто выгнать.
Восхитительная первобытная наглость, горящие угольями глаза и маленькая ручка, крепко ухватившаяся за рукоять кинжала — рриль’ЭльТельесу становится не по себе.
Его частенько звали мягкотелым, трусливым. Злые языки потом болтали, что он согласился, потому что испугался. Испугался, что если он откажет, девчонка нарисует ему вторую улыбку своим острым ножичком, и никакая магия не будет быстрее ее прыжка.
Он и вправду испугался, но не за себя.
Он вдруг почувствовал — именно почувствовал, ему впервые не понадобилось пятистраничных расчетов и наблюдения за звездами, что у оркессы не было иной цели и иной жизни, кроме тщетных попыток обучиться магии. А он был последним шансом, за который она могла ухватиться.
Он испугался, что лишняя улыбка появится у нее. И он будет виноват.
А еще он подумал, что она тоже может его чему-то научить. Наверное, если он обучит ее, то с другими учениками будет проще.
— Ладно. — Вздохнул он, представляя, как будет ругаться учитель, — Так и быть. Я буду тебя учить… основам.

Она перестала стареть в тридцать орочьих лет. Рриль’ЭльТельесу в тому времени уже закончил обучение, ну, или был вышвырнут — с какой стороны смотреть, и она оказалась его единственной ученицей. Когда твой старший ученик — орк, это вполне закономерно.
Самого рриль’ЭльТельеса считали извращенцем. Какая может быть иная причина его странному поступку? Извращенцем опасным — мол, даже и не скрывает дурных наклонностей, учит оркессу магии при всем честном народе! Тот не обращал внимания. Как и всякий талантливый волшебник, он был чудаком. Он был очень умен, но того, что у него творилось под носом, зачастую не видел.
И то, что его ученица — Мастер, тоже заметил далеко не сразу.
Орк — мастер-волшебник. Виданное ли дело! В это трудно было поверить. Почти невозможно. Когда рриль’ЭльТельеса это осознал, он долго смеялся.
Гро-Здельдлик, смешная маленькая оркесса, оказалась сильнее, чем все напыщенные снобы города Лориена. Случайно занесенное ветром пустыни семечко прижилось — всем назло.
Она совсем не изменилась, почувствовал он, разве что стала чуть повыше ростом и пофигуристей, но суть осталась прежней. Рриль’ЭльТельеса позвал ее в ту же таверну, чтобы поздравить, и вот она сидит напротив: все тот же каскад мелких косичек, все так же тихонечко перезваниваются колокольчики, все тот же серьезный, внимательный взгляд. И рриль’ЭльТельеса сказал:
— Мне больше нечему тебя учить. Поздравляю, ты мастер.
И несколько секунд они оба глупо улыбались: за это время они стали хорошими друзьями, а событие было радостное.
Потом Здельдлик достала из сумки огниво, протянула его рриль’ЭльТельесе, все так же улыбаясь во все клыки.
— Помнишь? Я обещала.