Оханкану извлекли из-под земли ещё в сыром месяце 228 года. Он, по-видимому, обитал в одном из ответвлений главного ствола Прогала. Тогда жители Карнгарда думали, вот она – причина подземного шума, что скоро всё будет кончено, но вместо этого Олве продолжала и продолжала копаться в шахте, уходя всё больше и больше под землю.

    Её труды длились не год. В народе стали поговаривать, что истинное проклятье шахт Карнгарда – это возбуждение этого неумолимого желания лезть всё глубже и глубже. И ладно бы хоть что-то полезное было бы обнаружено там! Но всё, что имело хоть какую-то ценность из Прогала извлекли, видимо, ещё во вторую эпоху.

    Оханкану же, больного от истощения, заперли в клетку – мол, что с того, что монстр, за что его убивать-то. Великан сотрясал железные прутья клетки двое суток, на третьи же – исчез неизвестным образом.

    Горы вновь выросли вокруг Карнгарда, Олве всё продолжала углубляться в шахту. «Что она там ищет? Что надеется найти?» В её кабинете в ратуше копились бумаги, дела шли словно бы без участия Мастеров. Гранислава всё переживала падение своей популярности, Вейгхаз и вовсе никогда не был за главного в Совете, ни здесь, ни до этого, в Коркаттале. Кто отвечал за постройку явно ненужной дороги в Кель-Абан? Никто. Чья подпись стояла на документах о расторжении поставок из Юн-Жута? Ничья.

    Постепенно карнгардцы привыкли и к постоянному шуму, и к отсутствию Мастеров. Что? Местный натуралист Синги Эрикссон открыл целое кладбище клешнецов? Вот она, главная новость во всех тавернах! Дварфы, позабыв про существование Прогала и всех прочих шахт целыми караванами тянулись к «кладбищу». Там, на берегу Железного Ручья сотни мёртвых клешнецов, они гниют в своих хитиновых оболочках, часто безголовыми – головы этих монстров теперь украшают стены в дварфийских гостиных, да в лавках с охотничьими трофеями.

    Там, на берегу Железного Ручья выросло чуть ли не небольшое село и главным в нём был некий Гро-Малгур, охотник-орк. Словно золотоискатели дварфы во главе с ним переворошили всё «кладбище» в поисках чего-то ценного. А что? Клешницы часто нападают на путников, чем бхут не шутит, найдут что-то ценное.

    – Это не кладбище, – заявил вскоре Гро-Малгур. – Это место сражений. Там на каждый второй десяток этих тварей приходиться по одному оханкану. Они, клешницы, жили здесь, пока равнины окружали Карнгард, но выросли горы и со стороны Йоля пришли каменные великаны. У Железного Ручья произошла настоящая битва. Вот, совсем недавно, и эта битва не вошла в летописи.
    – Вот, здесь горы у истока Железного Ручья образуют небольшую долину, а эти скалы словно запираю её, оставляя узкую полоску земли по левому берегу самого ручья. Оханкану напали на клешнецов прямо в этом проходе. Клешнецам некуда было бежать, их теснили к задней части долины. А эти камни? – продолжал Гро-Малгур. – Посмотрите на них! Оханкану не только напали в лоб, но и затаились в скалах, сбрасывая обломки породы на головы последних клешнецов, жавшихся к скалам. Клешницы – знаете, эти гигантские насекомые, поджидающие путников завёрнутыми в плащи. Вряд ли у них был хотя бы шанс против каменных великанов. А те? Они не напали ради еды, они просто «чистили» свою территорию от обитателей холмов и равнин.

    Наведываясь в Карнгард, Гро-Малгур неизменно привлекал к себе внимание. Рослый даже для орка, он словно гора возвышался над людьми и дварфами.
    – Я знаю, что нашла Олве под землёй, – заявил он как-то в таверне и опрокинул кружу пива себе в глотку.
    – Что? – выждав пару минут с нетерпением спросил ближайший к нему дварф. Все вытаращились на орка, но он лишь повёл плечом, как будто отгоняя приставучую муху.

    В следующий свой визит Гро-Малгур притащил целый воз трупов клешнецов.
    – У нас будет «мюзеум», – ответил он стражникам. Он и здание купил в городе: огромный пустующий склад, прямо на краю Прогала – во вторую эпоху там видно хранили добытую руду или что-то ещё. Будущий «мюзеум» слепыми окнами смотрел в чёрный зев древней шахты, откуда до сих пор слышался невнятный шум.
    – Ну и кто будет смотреть на твой «мюзеум» если головы этих тварей теперь в каждой гостиной?
    – Головы – это ещё не всё, – ответил Гро-Малгур, постучав пальцем по виску. – Тем более у насекомых.

    Между тем Сигни Эрикссон, тот самый парень, что открыл «кладбище» клешнецов, вновь отправился на берег Железного Ручья. На разворошённое кладбище он прибыл к ночи. Искатели лёгкой наживы сидели у костров, травили байки, ржали точно кони, а костры отбрасывали красные отблески на вывернутые конечности монстров и обезглавленные шеи.
    Сигни Эрикссона не слишком привлекали ни головы, ни безголовые тела. Да и вообще, хоть Сигни и родился дварфом, всему остальному он предпочитал цветы. Не приближаясь к шумной компании Сигни Эрикссон брёл по берегу ручья. Здесь он и в тот, и в этот раз искал свой заветный цветок – кувшинку Марлота. В те годы, когда горы сравнялись с землёй кувшинки бледно-сизыми цветами поднимались из болотистых берегов ручья. Теперь же Сигни шёл по твёрдому, словно камень, берегу и надеялся на чудо, на то, что, хотя бы одна кувшинка поднимет свою голову из ставшей бесплодной землёй. В один момент ему даже привиделся цветок – как размытое белёсое пятно.
    Дварф не поверил собственным глазам: пятно уж больно большое было для кувшинки Марлота. Да и вообще для любого цветка. Тем более оно медленно приближалось к нему по другому берегу ручья.

    Сигни никогда не считался храбрецом, да и увлечение цветами его, мягко говоря, не красило в глазах других дварфов. Вот был бы он шахтёром! А – кузнецом, так ещё вдвое лучше! Но Сигни Эрикссон был из тех, кто выходит за ворота города с ножницами и лопаточкой и трясётся от мысли о нежити или колдунах. А пятно меж тем явно было кем-то выше пугливого дварфа. Сигни бросился за ближайшую кучу камней, и, дрожа от страха, вцепился взглядом в фигуру.

    – Она ищет кого-то.
    Сигни шарахнулся в сторону.
    – Кого-то конкретного, – теперь-то дварф распознал голос Гро-Малгура – орк в своей широкополой шляпе чуть ли не сливался с камнями.

    Ну, наверное, он не был бы охотником, если б не умел затаится, не выдавая себя ни шорохом, ни вздохом. Сигни Эрикссон даже хотел на радостях объявить орку, как же он счастлив его видеть, но вместо этого спросил шепотом:
    – Кто «она»?
    Гро-Малгур резко повернул к нему голову, сверкая белками глаз.
    – Да откуда я знаю? Клешнецица? Клешнечийка? Клешнехича?
    Гро-Малгур не схатился ни за нож, ни за лук.
    – Ты не собираешься её… ну это… убить? – снова прошептал Сигни.
    Тот, показалось дварфу, проворчал что-то про «мало трупов».

    Фигура на другом берегу ручья, наконец, поравнялась с ними. Сигни различил голову в бесформенном капюшоне, поворачивающуюся то влево, то вправо. Угадал под полами плаща нетвёрдую походку – через каждые несколько шагов монстра клонило на бок.
    Гро-Малгур покрутил в руках какую-то ветку, и с громким хрустом переломил её надвое. Сигни Эрикссон вздрогнул, но фигура не обратила на звук ни малейшего внимания.

    – ХЭЙ! – высунулся из-за камней орк, крикнув во всю глотку.
    Но кособочась и спотыкаясь «она» брела дальше. Дрожь с новой силой забила внутри Сигни – монстров из плоти и крови он боялся куда меньше странных безмолвных призраков.

    – Она не слышит нас, – произнёс охотник.
    – Почему? Она мертва?
    – Нет, но похоже ранена.

    Пелена облаков то скрывала, то обнажала луну. Гро-Малгур одним махом перепрыгнул груду камней и бросился в воды ручья. Несколько брызг упало прямо на макушку Сигни. Железный Ручей оказался довольно глубок – теперь-то его питали горы – орк погрузился в него по пояс.

    Орк перешёл ручей вброд, придерживая шляпу рукой. Вот чудовище заметило его. Отшатнулось, закрывая клешнёй голову.

    Почему Сигни не хотелось смотреть дальше? Всё, что он знал, про это существо – это то, что это «она», что она ранена и что пытается отыскать кого-то – всё это как-то слишком хорошо ложилось на представления дварфа о ком-то разумном. Он отвернулся, навалился затылком на камни, зажмурился и пытался воскресить в своей памяти образ чудесной кувшинки Марлота. Каждый её лепесток – и снежно-белый, и прозрачно-сизый.

    – Эй, парень! – раздался рядом с ним голос орка. Неужели с ней уже было покончено? Сигни открыл глаза: луна ярко освещала огромного орка в промокшей одежде.
    – Ты убил её?
    – Что? Просто отогнал, не хотел, чтобы она дошла до тех балбесов.
    – Почему? Разве ты не охотник? Разве это не твой долг?
    – О чём ты? Есть охотники, есть – убийцы. Я ведь вообще не по клешнецам! Сам подумай – ни костей, ни черепа, ни мозга. И всё же – толика разума в них есть. Ты, дварф, меня не поймёшь…

    Гро-Малгур уселся на землю рядом с Сигни. Почесал щёку, словно сомневаясь, стоит ли продолжать и, всё-таки, продолжил.

    – По-твоему мир возник волей творца, во всём своём законченном виде. Но орки помнят истину – всё в мире, всё живое, простое и сложное, разумное и нет – зародилось постепенно, развиваясь и угасая, изменяясь и подстраиваясь под окружающее, влияя друг на друга. Вот клешнецы – я вижу в них эту самую толику разума, но были ли они такими во времена первой эпохи? Городов клешнецов я не находил, а всё же, как и мы – орки, дварфы – они ведут войны, шастают по дорогам в поисках бхут знает чего, шляются по могилам своих сородичей. Природа сделала их единственными разумными насекомыми, а я – разве должен убить? Помешать природе творить нечто новое, немыслимое до сих пор?
    – Но… они же убивают нас?..
    – А что им делать, если мы – повсюду? Строим города, пашем землю, чистим тракты, меняем степь на горы. Они пытаются выжить. Видел ли ты оханкану, нападающих на нас группой? Нет? Они боятся нас, уходят всё выше в горы, но вот хрупкие хитиновые клешнецы оказались подходящим противником. Это всё, – Гро-Малгур широким жестом обвёл узкую долину ручья, – постоянная трагедия природы, а виноваты в этом, наверное, мы.

    Да, постоянная трагедия природы. Кувшинка Марлота не растёт на камнях.

    – Эх, парень, она не нападёт ни на кого первой, но ещё вернётся сюда. Пошли-ка в лагерь, – закончил Гро-Малгур
    Сигни молчал. «Почему?» – хотелось спросить ему, но что «почему» он и сам не знал, вопрос не желал складываться, мысли шли в разнобой, а внутри щемило сердце от обиды и за кувшинки Марлота, и за клешнецов.

    Вдвоём они дошли до лагеря. Большинство дварфов уже оглашали храпами округу, остальные – окружили орка, словно своего мессию. В неверном свете луны Сигни показалось, что охотник поморщился.

    – Не уверен, что их «уши» – на голове… – уже сквозь полусон до Сигни доносился голос Гро-Малгура и хохот драрфов в ответ, как будто тот рассказал какую-то новую шутку.



    В Карнгарде же всё текло по-старому, разве что будущий «мюзеум» был вычищен чуть ли не до блеска. Гро-Малгур постепенно охладел к «кладбищу» клешнецов и теперь часто прогуливался по краям Прогала или застывал посреди мостов, вглядываясь в черноту пропасти. Потом Сигни Эрикссон увидел его, спускающимся вниз.

    Ночью после этого прогремел звук взрыва, а может и нескольких – он доносился из Прогала, эхом отражаясь от стен шахты, умножаясь и разливаясь по городу волнами. Кто-то бросился было собирать скарб, кто-то решил бежать налегке, но… каменная толща горы Карн не пошевельнулась, за звуком не последовало толчков и жители города, потолкавшись на улицах, разошлись по домам.

    Утром следующего дня из Прогала поднялись Мастер Олве и орк Гро-Малдур. У зева шахты собралась толпа, но толпа безмолвная – на своего Мастера она взирала как на выходца из Имо. Дварфы, люди и орки расступались перед Олве, не спрашивая ничего, не требуя ответа.
    Дварфийка удивлённо озиралась по сторонам, будто не понимая, кто они все и чего ждут от неё. В гробовой тишине её шаги звучали громом, мягко ступал за ней орк.

    – Ш-ш-ш, слышите это? – прошептал кто-то.
    – Что? – также шёпотом переспросили его.
    – Да ничего! Шум исчез!..
    – Шум исчез!.. – сначала в тихо, а затем всё громче и громче передавали горожане новость друг другу, и вот толпа наполнилась голосами. Кто-то стал говорить, что тишина настала сразу после того, как стихли ночные взрывы…

    Перед толпой Олве так и не выступила, но из зала Совета доносились слухи – слухи о подземных городах, о диковинах, найденных Олве, и о куче черепов, которые присмотрел для себя Гро-Малгур.

    Начались работы – из Прогала постепенно извлекались кости, черепа, резной камень, бронзовые сосуды. Находки выкладывались прямо на улицах, тут же начищалась бронза, обломки резного камня складывались в мозаику. Кости и черепа почти сразу забирал себе Гро-Малгур, да он и был там почти главным – подсказывал что и куда, отпугивал уличных мальчишек, так и норовящих что-нибудь присвоить себе.

    – Они жили там, внизу, под Карнгардом, в своём собственном городе, – объяснял орк. – Когда пришла вода, во вторую эпоху, город уже был в глубоком упадке, но последние его обитатели не успели уйти; дварфам повезло больше, но оба города – и тот, нижний, и этот, верхний, погибли одновременно.

    Наконец, всё было извлечено и убрано с улиц. Открыл свои двери «мюзеум», первые два квинта – бесплатно для жителей Карнгарда. Посмеиваясь входили горожане в бывший склад – мол, видено всё уж. Но залы музея всё же удивляли входящих: то, что только что разбитым лежало снаружи теперь было собрано и занимало своё место, из обломков поднялись столы и вазы, арки и ложа, всё украшенное невиданными узорами. В отдельном зале расположилась личная коллекция черепов Гро-Малдура, а также скелеты различных монстров – маахисов, медвежуков, оханкану, троллей и тут же – обычных пандорцев всех пяти рас. Клешнецы – в третьем зале, их хитиновые оболочки замерли словно посреди битвы, позади них – цветная карта долины Железного Ручья, с отмеченной областью «кладбища» и местами отдельных находок.

    – Здесь будет гораздо больше всего. Многое ещё не было приведено в порядок. Этот зал будет дополнен одеждой и другими предметами, – то тут, то там появлялся Гро-Малгур, поясняя то или это, делясь своими планами.

    Зал клешнецов тянул к себе Сигни Эрикссона. Не один раз обойдя всех монстров, дварф всё же не мог уйти. Особенно ему понравился один, тот, кто чем-то напоминал «её». Дождавшись, когда Гро-Малгур останется чуть в стороне от остальных, он робко спросил его:

    – А можно вот здесь повесить гербарий?
    – Гербарий? При чём тут гербарий? – удивился орк.
    – Но ведь кувшинки… кувшинки Марлота росли на берегах Железного Ручья и тоже исчезли, когда выросли горы… – Гро-Малгур был первым, кому Сигни рассказал о своём горе.
    Орк почесал щёку, оглядел пустующие стены.
    – Давай парень, тащи сюда всё, природа – она вещь такая: мы не обращаем внимания на связь того и этого, но никто из нас почему-то не живёт в астрале!

    Кризис Сигни слово разрешился сами собой – а всего-то нужно было, что бы кто-то узнал о исчезнувших кувшинках на клочке земли.


    Позже возле музея выступила Мастер Олве, рассказав об открытии разрушенного города маахисов.

    А что шум? Что это было и куда он исчез? Об этом Мастер умолчала, но Сигни Эрикссон, хоть это всё и не его части, в тайну всё же был посвящён.