Тропа шла по широкой травяной полосе между зарослями высокого кустарника и краем молодо плато. Плато было настолько молодо, что то и дело начинало дрожать под ногами, заставляя останавливаться двоих путников, бредущих по нему.
— Растет, — улыбался каждый раз дварф.
— Растет, — отзывался эльф, с опаской слушая, как камни срываются с края плато.
    Разговор не клеился, и путники долго шли молча, любуясь тем, как сырой месяц разукрасил окрестности Хэйда-Эн.
— Вижу ты заинтересовался моим щитом, — вдруг сказал эльф, как будто опомнившись.
— И не дума…
— Понимаю, тут есть чем полюбоваться. Отличнейшая работа, крепкий, как ворота в Имо. Но главное — герб моего известного рода. Как видишь, он четырехчастный. Моя родовитая прабабка имела не меньше прав на собственный герб, чем прадед. После нескольких дуэлей и одной осады их решили объединить. Дикие времена!
    Первую четверть украшает золотая разрушенная башня в червленом поле. Речь, конечно, о падении Деноса и Первом Громе. Не смотри так! Все сгинули, да, но мой героический предок перед битвой обзавелся зорким оруженосцем. Его задача была наблюдать с отдаления и запоминать… Детьми он тоже заранее обзавелся.
    Дальше в серебряном поле перевернутый герб Простора. Таргарда, наверное, еще. Долгая история. Если коротко, глава рода когда-то был обвинен Советниками в шпионаже. Совершенно несправедливо, на что и намекает серебро. Недоразумение разрешилось, не без кровопролития, как понимаешь, но знак предательства на гербе остался в память о нанесенной обиде.
    Здесь лазурный мартлет в беличьем поле. Это моя досточтимая прабабка. Дочь рыцаря и дочь знатнейшего рода, истоки которого теряются во временах основания Деноса. И так бывает. Бабулины предки строили то, что дедулины развалили. Говорят, они ругались из-за этого каждый день перед завтраком. А последняя четверть — латная перчатка в черном поле. Это мм…
— Ты добыл его с одного из этих проходимцев?
— Да… Не поверишь, набросился на меня прямо у таверны…
    И снова молчание. Дварф лишь изредка негромко хмыкал и покачивал головой. Земля под ногами вновь задрожала.
— Растет… — привычно потянул дварф.
— Тут что-то еще! — эльф прошел пару десятков шагов к кустарнику и прислушался. Гул стихал, и все отчетливее из него выступали глухие ритмичные удары, — Всадник!
    В то же мгновенье заросли взорвались облаком желтеющих листьев, из которого вынырнул латник с копьем на перевес верхом на исполинском дестирэ. Еще через мгновенье раздался оглушительный треск, а еще одно спустя и рыцарь, и его конь, и стоявший на их пути дварф скрылись за краем обрыва.
    К разочарованию любого зеваки, окажись он неподалеку, схватка завершилась прежде, чем все листья с потревоженного кустарника достигли земли. Но случись за ней наблюдать магу, способному замедлить время, тот мог бы разглядеть больше деталей. Он бы увидел, как радостное возбуждение сменяет скуку на лице дварфа, как только он видит всадника, как эльф вспархивает из под ног дестирэ, не глядя отмахиваясь дружийской саблей. Не мог бы он не заметить, что рыцарь слишком рано начал рывок — его копье локтей десять в длину опасно клевало вниз. Заметил это и дварф, направив острие в землю легким ударом молота.
    И, конечно, не могло ускользнуть от взгляда магического зрителя, как лопается ударившее в землю копье, как всадника подбрасывает вместе с седлом, и в этот момент рвется случайно надсеченная эльфом подпруга. Далее он мог бы видеть как латник падает на землю и умудряется схватить бородача свободной рукой, как огромный конь волочет их обоих, повернув голову назад, за поводьями, которые все еще сжимает всадник, и наконец как на лице дварфа, понявшего, что удары молота не помогут освободиться от железной хватки, радость вновь уступает место скуке.
    Когда грохот доспехов и проклятия спутника стихли, эльф принялся искать дорогу к подножию плато. По осыпающимся склонам, обходя отвесные обрывы, вниз он спустился только в сумерках. Дварф, еще немного оглушенный недавним воскрешением, успел развести костер и разглядывал щит, извлеченный из груды того, что недавно было рыцарем.
— Охохо, вот это добыча! Прямо как мой. Постой-ка, да они родня с тем из таверны!
— Да, ладный щит… Что там было про перчатку в поле?