О психиатрических заведениях часто ходят различные слухи. Их окружает ореол самых причудливых домыслов и городских легенд, помноженных на глупость и суеверия. Даже бесстрашные архонты колоний вздрагивают, когда проходят мимо белых колонн аллеи, ведущей в «Лунную Долину» — самую известную клинику Метрополии.

    Здесь, в «Лунной долине», пациентов немного. У каждого своя история, своя болезнь… Своё трагическое одиночество, помноженное на века и тысячелетия вынужденной жизни в паре с эфирной сущностью, которая однажды связала себя со «сгустком мыслящих корпускул» по самым разным причинам. А связав — изменила, желая того или не желая.

    На заре цивилизации их называли Духами, Хранителями, Демонами — разнилось только то, какими оказывались последствия от контактов между двумя столь разными формами жизни.

    Как давно это было! Канули в прошлое примитивные верования, изжившие себя социальные конструкты, ошибочные научные парадигмы — пациенты «Лунной Долины» оставались пережитками прошлого, угасающими углями, помнящими тот жар, который позволил их потомкам выпорхнуть из тесного Убежища.

    Если обычная психиатрическая клиника обещала исцеление, то «Лунная Долина» давала покой. Сонный, смазывающий время в серый фон, помогающая обрести долгожданный отдых и общение с теми, кто был способен тебя понять. А после, когда иссякнет последняя связующая с миром нить, позволяющая преобразиться в сгусток эфира и раствориться в космосе, став наконец свободным от всех ограничений уставшего тела.

    Каждый из пациентов пережил утрату дуала. Каждый из пациентов был для историков живой иконой, помнящей времена, которые для многих умещались в паре абзацев или, в лучшем случае, нескольких главах учебников. И каждый из них находил в густых лесах, полноводных озёрах, крутых склонах гор, обветренных дюнах и широких полях спрятанной от любопытных глаз среды обитания себе приют.

    Из «Лунной долины» никого никогда не выписывали. При такой характеристике древнейшей клиники Метрополии мало кто соглашался там работать; считалось, что туда идут только бесталанные или те, кто не ищет славы на медицинском поприще.

    Центр паллиативной психиатрической помощи — вот как называли «Лунную долину». И на самом деле в кое-чём слухи были правдивы: среди сотрудников центра амбициозных было мало. А вот идейных гораздо больше. Идейных и благодарных — тех, которые отдавали себе отчёт, что без прежних подвигов их пациентов, пусть даже самых рядовых, обыденных, вся современная история пошла бы другим путём.

    Среди медперсонала считалось дурным тоном вмешиваться в жизнь хранимых больше положенного. Регламент, схожий скорее с ритуалами, определял часы приёма посетителей, все разговоры в комнатах для встреч, поддерживающие процедуры и терапии. Так было почти со всеми. Кроме одной девушки.

    Все хранимые отличались замкнутостью и странным, отличным от современного мышлением. Чтобы общаться с пациентами, санитарам приходилось заканчивать многогодичные курсы подготовки, но даже тогда сохранялось впечатление, будто между тобой и собеседником пролегала широчайшая пропасть, сравнимая с расстояниями между планетами в одной системе. Та же девушка никогда ни с кем не говорила.

    В клинике она появилась недавно, не более тридцати лет назад. По всем данным, она приходилась дальней родственницей героине первых пилотируемых полётов из Убежища и родилась в эпоху освоения ближних окраин галактического рукава, предшествующую созданию ста миров. Это происходило почти пятнадцать веков назад, но релятивистские эффекты на околосветовых скоростях внесли свою лепту: биологически девушке из вида «сияющих» (ранее их называли эльфами) было не больше двухсот лет. Среди остальных пациентов она выделялась, словно ярко горящая свеча в окружении огарков. Не удивительно, что среди санитаров ходили слухи, так, между собой, исподволь, о личности новой обитательницы последнего приюта. С учётом того, что досье на неё было невзрачное и непозволительно худое по сравнению с библиотеками томов, посвящённых любому другому хранимому, разве могло быть иначе?

***

    Один день санитар, прикреплённый к Джаенель, а именно так звали ту девушку, наблюдал очень странную для тихой размеренной жизни «Лунной долины» картину. К «сияющей» пришёл посетитель. Немолодой мужчина из «гармоний» (прежде — людей) в форме капитана гражданского корабля получил право на личную встречу с пациенткой несмотря на все предписания регламента.

    В челноке он молчал, больше глядя в лобовой иллюминатор, изредка озираясь на особо крутые горные пики, вокруг которых пролегал маршрут. Тени от каркасных рёбер купола среды обитания медленно ползли по внешней полусфере, формируя ячеистую сеть, которую маскировали облака и проекционные системы.

    Почти идеально воссозданное Убежище.

    Джаенель сидела в беседке возле одного из озёр. С этого места открывался прекрасный вид на водопад и искрящийся в вышине ледник. Шелестели кроны близких деревьев; простой, правильнее сказать, провинциальный дом в десяти минутах ходьбы от этого живописного места так и приглашал в гости, колосящиеся поля, по которым медленно ползли жуки автоматических комбайнов и рекультиваторов, дышали свежестью — именно такие пейзажи видела «сияющая» в детстве. Увы, это не помогало вывести девушку из кататонии.

    Санитар оставил мужчину наедине с пациенткой. Если руководство разрешило, то он тем более не мог тому препятствовать. В конечном итоге, молодой человек сел обратно за штурвал и стал ждать, украдкой наблюдая за происходящим и укоряя себя за непрофессиональность.

    Мужчина расчёсывал ей волосы и, похоже, что-то напевал. Водил пальцами по предплечьям, говорил, смотря куда-то вдаль, встречался с ней взглядом и снова отводил глаза. Сжимал свои виски и, наверное, чувствовал в этот момент себя столь же одиноким, как и любой другой в этом приюте. Смеялся, показывая односторонние голограммы, снова молчал, сидя рядом с девушкой, а после ронял голову и прятал лицо в ладонях.

    В самом конце, перед тем, как уйти, он достал из кармана крошечную коробочку. Мгновение, и из неё полилась музыка. Похоже, это был любимый исполнитель Джаенель, но с такого расстояния санитар ничего не мог сказать. Ему оставалось тоже только молчать и отгонять непрошеные мысли.

    Кто же этот мужчина? Капитан гражданского звездолёта… Нет, хватит, это неэтично. Хватит.

    На обратной дороге они оба молчали. Санитар — потому что не знал, хочет ли спрашивать и ставить карьеру под удар. Капитан… Кто знает, почему молчал он? Может, смущался от того, что у сцены встречи был непрошеный свидетель? Мало ли.

— Давно здесь работаешь? — совершенно внезапно спросил он.

— А?

— Мысли вслух. И всё-таки, давно работаешь?

— Не очень. Пять лет. Только из низшего обслуживающего звена выбился.

— Ясно.

    Снова тишина, только пик проплывет сбоку от челнока. До выхода на глиссаду ещё час. Музыку, что ли, поставить?

— Нет, спасибо, — мужчина покачал головой. — Да уж… Значит, ты видишь меня в первый раз. До тебя был один медбрат… Чевски, кажется. Знаешь его?

— Нет.

— Жаль. Надеюсь, он защитил свою диссертацию. Хотя закрытый симпозиум, без огласки… Это как у нас в экспедиционном корпусе: всё, что происходит во время задания, остаётся только между участниками событий, и только потом становится рапортом штаб-мастеру.

— Простите, эм…

— Блазар.

— Софгонис.

— Необычное для гармони имя.

— Наследство от гематра в генеалогическом древе. Ещё бы их острый ум...

    Капитан усмехнулся:

— Никак не привыкну к повсеместной генетической совместимости. В моё время эта технология была прерогативой фантастов. Их любимой темой, если не ошибаюсь.

— В ваше время?

— Хех, а ты думал иначе? Для тебя я ровесник Джаенель. Для неё — старше. Ненамного, но для капитана это принципиальный аспект.

— Ох, простите, я...

— Оставь формальности. Давай на ты, — и Блазар протянул ладонь для рукопожатия. Софгонис, немного помедлив, ответил тем же. — А теперь, когда мы немного узнали друг о друге… Ответь честно, записывал встречу?

— Я? Нет!

— А вот челнок записывал, — Блазар дёрнул уголком рта. — Так что если даже думаешь, что увидел что-нибудь лишнее, пусть тебя это не беспокоит. Хорошо?

— Хорошо, — санитар кивнул.

    На приборной панели загорелся значок автопилота.

— Вот видишь? Всё в порядке, — капитан сложил пальцы в замок и тяжело вздохнул. — Не беспокойся, что, может быть, это не по твоему профилю… Мне надо выговориться. Прошу, просто послушай. Это ты можешь сделать?

    Софгонис лихорадочной задумался. Ситуация явно вышла за пределы всех регламентов. Но в конце-концов, не всё же ими описывается?!

— Да. Могу.

— Спасибо, — Блазар прикрыл глаза. — Меня и Джаенель связывает… Связывают годы совместных полётов. Однако последний наш совместный рейс, из-за которого она здесь, произошёл около пятиста стандартных лет назад. Это была финансируемая Метрополией экспедиция…

***

    Это была финансируемая Метрополией экспедиция. Все доступные источники свободного эфира высокой чистоты на тот момент были освоены, технологии конденсации и дистилляции межзвёздных туманностей «призрачной энергии» только разрабатывались, поэтому Академия объявила о поиске новых месторождений за пределами освоенного космоса. По-крайней мере, так заявлялось официально. Неминуемый кризис подступал, угрожая новосозданной сотне миров расколом на анклавы и утерей с таким трудом достигнутого единства. Но была и ещё одна причина: Каон-Ани.

    Объединение всех эфирных сущностей Убежища отчаянно нуждалось в новом доме. Открывшийся им космос внушал беспредельный ужас своей пустотой и необъятностью, а зависимость от эфирных полей «корпускуляров» ставила в подчинённое положение. Их, танцующих меж первых звёзд! Таких могущественных и таких… беззащитных, бледных теней себя прежних.

    Если кто и знал о всей подоплеке тех событий, то только лишь дуалы — «корпускулярно-волновые организмы», способные в изменившихся после выхода из Убежища условиях на невероятные для «чистых волновых» вещи. Не удивительно, что последние торопились.скорее освободиться от унизительной зависимости и полагали, что дуализм — тупиковый путь их эволюции как вида. К тому же даже они устали за десятки тысячелетий близкого соседства от этой назойливой мелочи, которую нужно было оберегать, растить и наставлять.

    Именно так без лишней помпезности и начиналась первая картографическая экспедиция. Однако она не могла состояться без помощи дуалов, которые формировали подпространственные пути, используя особые техники управления эфиром. Эф-пространство, эф-пути или эф-линии — сверхсветовые передвижения и до этого прочно вошли в быт Метрополии, однако теперь их потенциал только начал раскрываться.

    Переоборудованные для дальнего следования грузовые и пассажирские челноки, даже сошедшие со стапелей первые полноценные, если их можно было так назвать, «космические корабли» — в экспедиции участвовали как как гражданские эф-ладьи, так и экспериментальные образцы звездолётостроения. В то время назвать кораблём венец сочетания инженерной мысли и науки управления эфиром могли только колонисты: по историческим причинам, морское дело в Убежище развито не было. Для уха дуала гораздо привычнее звучало сравнение с воздушными транспортными средствами — дирижаблями там, шарами, мехалётами. С приставкой «эф» справедливости ради. Впоследствии история расставила всё по своим местам.

    Звездолёт Блазара принадлежал к классу грузовых барж. Её переделать под требуемые характеристики оказалось проще всего: расширить корпус там, убрать лишнее тут, добавить топливные баки и эфирные генераторы, перераспределить массу и заполнить склады всем необходимым — словом, «Датинора» могла удалиться от Метрополии на сотни светолет, вплоть до тысячи. И как раз в эффективном радиусе оказывалась одно шаровое скопление, которое сразу привлекло взгляд капитана.

    Команду он набрал за считанные дни. Гематр Бо-Во, темур Чхингиз, сияющая Джаенель… Им не хватало только нотарикона, но, формально, экипаж числился полным. Меньше ртов, меньше расход провизии. Ах да, точно, помимо их четверых на борту поселился дуал Джаенель, связанный с ней Каон-Ани. Для его имени подходящего звукового эквивалента не нашлось..

    С каждым из них он ранее уже работал. С Чхингизом, здоровенным зеленокожим темуром, рубил ферритовые жилы в астероидном поясе. Бо-Во однажды помог ему с кодами доступа, а взамен Блазар освободил его из камеры. Джаенель… Она всегда росла в тени великого матриарха и хотела доказать, что ни в чём ей не уступает. С ней он пересекался неоднократно, и каждый раз с замиранием сердца думал, что это последняя встреча. Но обходилось: Каон-Ани берёг.

    Команда полностью поддержала выбор капитана. Предполётная подготовка обошлась им всем нелегко: маршрут пришлось одобрять в самых разных министерствах Метрополии и согласовывать с Академией, которая взяла на себя обязанность координировать участников экспедиции, чтобы те не дублировали друг друга. Наконец, спустя полгода, «Датинора» стартовала из созвездия Примы в сторону пока безымянного шарового скопления.

    Полёт в эф-пространстве по праву считается безопаснее досветового перемещения. Мало того, что так быстрее; помимо всего прочего эф-пространство пролегает «над» обычным космосом, позволяя странникам избегать столкновений с материальными телами или пересечения областей высоких энергий. Даже если чисто гипотетически на том же курсе появится другой эф-странник, то ваши пути никак не пересекутся. Преимущества изолированных мировых линий, как говорят учёные Метрополии.

    Из существенных минусов тут только одно: при выходе в обычный космос остаётся только надеяться, что вы не оказались в ядре планеты. Или внутри звезды. И если эфирные сущности подобное как-нибудь ещё переживут, то о звездолётах умолчим.

    «Датинора» вышла из эф-линии примерно в расчётной точке за пятьдесят светолет от внешней границы скопления, сделала замеры и нырнула снова на пятнадцать светолет вперёд. Перед финальным прыжком в скопление волновались все. Джаенель сутками напролёт прогоняла на вычислителях всевозможные модели, Бо-Во ей помогал; их трио искало наиболее безопасный маршрут. Чхингиз и Блазар ждали, когда те закончат.

    За пять месяцев дрейфа из всех происшествий — засорившийся гальюн. Скука дальнего космоса и никакой романтики.

    В полдень по корабельному времени Джаенель прикрепила в навигационную панель друзу мнемонических кристаллов. Кажущаяся бесконечной загрузка данных остановилась только вечером. Это был безопасный маршрут внутрь скопления. Право его назвать оставили капитану. Блазар, глядя на занимающую полнеба звёздную гроздь, произнёс: «Теперь ты будешь границей изведанного космоса, Рубеж», — и «Датинора» скользнула на эф-путь. Обзорные экраны заполнил цифровой шум и мрак.

***

    Маршрут был верен, но разве возможно учесть все переменные? Можно внести в уравнения следствия тех причин, которые для тебя ещё не произошли, но в другом локальном участке космоса уже свершились?

    Звездолёт вынырнул на достаточном отдалении от любых небесных тел. Моментально обзорные экраны ослепли, внешние датчики вышли из строя, взвыли аварийные генераторы щитов — шквал лучистой энергии обрушился на скорлупу энергетических барьеров вокруг «Датиноры» вместе с потоками плазмы.

    Каон-Ани, не ограниченный перегородками и слабыми органами восприятия «корпускуляров», рассёк очередную штормовую волну и отправил дуалу мыслеобразами: «Звезда умирает!»

— Сверхновая?!! — Джаенель вцепилась в рукоятки кресла. — Капитан!!! Экстренный прыжок!!!

— Чхингиз, что с генераторной?!! — прокричал Блазар в приёмник.

— Запускаю! Эфироводы полетели, нужно вручную на дубликаты!

— Так делай, мать твою!!!

— Уже!!! — надрывался динамик.

— Капитан, у нас две минуты до отказа щитов, — нервно прохрипел Бо-Во.

— Пять минут! — возразила Джаенель, лихорадочно высчитывая маршрут. — Дам два часа в эфке, что с ремонтом?!

— Абрец! Мы слепы! — Чхингиз рвал кабели, похоже. — Прыгнем, големов разбужу!

— Давай, давай, колдун ты электрический!

— Капитан, меньше минуты!

    Чхингиз заорал:

— Готово!!! Жги!

    Гулкое, отдающее фантомным градом электронов по щитам, мгновение... Блазар глубоко вдохнул и выдохнул:

— Мы в эф-пространстве?

— Щиты заряжаются, — сообщил Бо-Во. — Поздравляю. Я в гальюн.

    Только сейчас капитан ощутил, как у него шумит в голове.

— Как. Такое. Произошло?

    Джаенель выдержала его мрачный взгляд:

— Форс-мажор. Непредвиденное обстоятельство. Но… — сияющая сонно наклонилась и встрепенулась: — Капитан?.. Блазар, ты тоже это чувствуешь?

— Хм?

— В этом скоплении океан эфира! Его хватит на века, нет, тысячелетия! Не может быть! — и она рассмеялась.

— Хоть это хорошо. А куда мы летим?

    Простой вопрос, но он вверг рубку в леденящий холод.

— Не знаю, — прошептала Джаенель.

***

    Когда корабль вышел из эф-пространства, его сенсоры уже работали. Не на полную мощность, с перебоями, но этого было достаточно.

— Поздравляю с отсрочкой, — Блазар посмотрел на лица своей команды.

    Чхингиз ничего не выражал, однако скрючившиеся пальцы обожжёной руки яснее ясного говорили капитану, что тот чувствовал. Бо-Во пытался начертить в воздухе ряды формул и щурился, а Джаенель… За этот полёт она уже дважды подводила команду. И оба раза не по своей вине. Откуда ей было знать, что в скоплении родилась сверхновая?

    Откуда ей было знать, что несфокусированный прыжок приведёт их на горловину бездны?

— Сколько у нас осталось времени? — обратился Блазар к гематру.

— Пять… Семь… Нет, нужно больше данных. Срочно!

— Обнадёживает.. Джаене… Ты не виновата. Пожалуйста, выгрузи наш маршрут. Итак… Как капитан звездолёта «Датинора», приказываю команде подготовить последний отчёт об экспедиции. Скорее всего, мы все погибнем. Собранные нами знания должны достичь Метрополии, чтобы остальные избежали наших ошибок. Ответственным за отчёт назначаю… Джаенель, ты знаешь, что делать. Бо-Во, бегом к сенсорному массиву. Даю права на все орбитальные маневры. Я с Чхингизом займусь инвентаризацией. Быстро, быстро, в авральном темпе!

***

    Так начиналась финальная глава битвы «Датиноры» и её экипажа за выживание. Чёрная дыра промежуточной массы, сердце звёздного скопления Рубежа, взирала за разворачивающейся драмой. Она была и сценой, и главным героем тех часов.

    По стечению обстоятельств, звездолёт вышел на устойчивую орбиту. Следом за единственной хорошей новостью следовали другие: гравитационное замедление времени уносило их в будущее, с каждой минутой уводя всё дальше и дальше от знакомой им всем эпохи. А ещё их угол по отношению к аккреционному диску меньше, чем через пол-оборота, привёл бы к столкновению. Щиты, возможно, выдержали бы: плотность вещества там относительно небольшая, но скорость снизилась бы и орбита изменилась на ведущую под горизонт событий.

    Модуль за модулем, отсек за отсеком «Датинора» становилась легче. С каждой килотонной сброшенной массы вектор движения звездолёта менялся; гравитационный монстр нехотя освобождал их из своей хватки. После точки максимального сближения с горизонтом дюзы исторгли снопы плазменных веретен, но даже ускорение на грани предельного оказалось мало. Вторая космическая в окрестностях чёрной дыры насмехалась над их попытками. Сильно вытянутая эллипсоидная орбита — вот и всё, что им удалось. Горловина бездны обманчиво удалялась, красуясь в ожерелье пленённых звёзд.

    Сперва никто не понял, что произошло. После прохождения апоцентра скорость осталась прежней, а вектор движения вдруг развернулся в сторону убегания. Бо-Во несколько раз перепроверил показания — всё сходилось. И только когда Джаенель подготовила обратный маршрут до аванпостов на фронтире и позвала дуала, всё стало очевидно.

    Её Каон-Ани придал «Датиноре» добавочное ускорение. Так же, как и подпитывал щиты, как создавал эф-линию — потратив свой энергетический запас. Но у всего есть последствия, не правда ли? Подтолкнув звездолёт, он обрёк себя на снижение в сторону чёрной дыры.

    В эти дни Блазар сидел вместе с Джаенель в её каюте и утешал сияющую. Она умоляла дуала не делать этого, умоляла вернуться. Если Каон-Ани ей и отвечал… Бо-Во рассчитал, что при напряжённости эфирных потоков в окрестностях горловины «волновой» партнёр Джаелель может подпитаться от них и вырваться на свободу. Данные выглядели убедительно, но чем ближе Каон-Ани подходил к горизонту событий, тем сильнее действовало замедление времени.

    Дни складывались в кварталы. Кварталы в месяцы. Джаенель осунулась, похудела. Могла сутками смотреть сквозь стены каюты, безошибочно определяя направление на дуала. Провизия подходила к концу. Ресурс систем жизнеобеспечения тоже.

    Капитан, скрепя сердце, приказал возвращаться. Рубеж остался позади...

***

    Каон-Ани отчаянно барахтался в спиральном потоке. Связь между ним и корпускулярной резонировала, пропуская сквозь себя столько эфира, сколько ни один энергет и не мыслил.

    Спираль утягивала за собой, тянула к центру, где всё лишалось смысла. Но даже в этот пронзительной искренности миг Каон-Ари думал о ней, слабой покинутой крохе, которую он уберёг от судьбы страшнее распада.

    Эфирное тело энергета совершило последний оборот по краю беспредельной бездны. Связь натянулась до предела. Имя. Имя!

— Джаенель!!! — вскрикнул он.

    И перестал существовать.

***

    Челнок остановился перед ангаром. Позади расстилалась взлётно-посадочная полоса. Блазар молчал. Софгонис тоже.

— То видение было последним, что она мне рассказала, — глухо произнёс бывший капитан «Датиноры». — Я уверен, она до сих пор слышит этот бесконечно разнесённый во времени крик. Фрактальный, рекурсивный по мнению гематра Бо-Во. И слышала задолго до того, как стала дуалом этого… этого… Каон-Ани. Что было, то будет, так? А что будет, то было? Чхингиз на моём месте сказал бы коротко и ёмко: полный абрец. А я… А я могу только изредка её навещать. Потому что виноват. Прости меня, Джаенель… Прости…

    Так тошно Софгонису никогда не было. Может, он не понял всего, что ему рассказал посетитель пациентки, но испытать хотя бы частично ту боль от травмы, проникнутся и сопереживать — здесь он поступил так, как сделал бы любой другой, будь хоть гармонем, хоть сияющим, хоть гематром, темуром или нотариконом. Выслушал историю трёх жизней, связанную в неразрывный узел.

— Спасибо, — придя в себя, сказал Блазар. — Меня провожать не надо. Где выход, знаю.

    Глядя ему вслед Софгонис всё хотел спросить что-то важное, но мысль всё время ускользала.

    О некоторых ужасах лучше не задумываться.