— Учись! И каждое утро, как только глаза свои разлепишь от сна, повторяй себе, что ты должен благодарить Четверых за то, что есть кому наставить тебя на ремесло. А после открывай эту книгу — и весь день учи! Повторяй, вбивай в свою голову — всё до последней буквицы, последнего росчерка и самой последней закорючки!
Палец старого Мо стучал в ритме произносимых им слов — сначала по открытой перед носом ученика странице, потом по лбу его, потом вновь по книге...
И маленький Джай-Лу усердно повторял про себя: «Бульговое зелье.. 15 монет... Кость мертвеца... 12 монет...»
Когда друзья звали погулять, Мо, слыша это, поджимал губы, но — молчал! А Джай вздыхал, и, уткнувшись в книжку поглубже, словно это могло спасти от искушения, продолжал бубнить: «..синие грибы — 13 монет… Борода дварфа — 12… жвалы гьюнальского паука...»

Свою первую сделку он провёл в девять лет, продав счётную нить, выплетенную для него старым Мо, своему товарищу по играм за настоящую медную монетку. Тогда же был заключён и первый контракт с тремя его братьями: Джай обязывался предоставить им в недельный срок по такой же счётной нити каждому, за что получал стопроцентную предоплату в день вступления договора в силу.
В тот раз ему пришлось выдержать две порки с интервалом в день: Мо лупил его за потерю и плёл новые нитки взамен «утерянных», а затем, когда старик заподозрил неладное, Джай сознался, посвятил Мо в обстоятельства сделки и предложил вступить в долю. Старик сделал и четвёртую нить. Добытыми четырьмя монетами Джай гордился недолго: Мо изъял их. Зато, усмехаясь, достал с полки ещё одну книгу и плюхнул перед носом воспитанника:
— Вот. Это теперь ты будешь читать еще и перед сном.
В тот вечер Мо кратко объяснил схемы вложения и прироста капитала. Со следующего же дня стал только спрашивать.
С тех пор, общаться с друзьями Джай мог только в качестве награды за верно выстроенную схему торговой операции, условия которой задавал старый гоблин: суть, предмет, затраты, выгода, риски, пути сбыта, сроки и перспективность вложений. Постепенно задания всё больше усложнялись введением новых поправок: сезон, местность, возраст и раса участвующих сторон, время суток и прочее, на что только хватало фантазии старика.
При этом Мо вовсе не был против приятелей — наоборот, весьма заинтересованно относился к кругу его общения, требуя и в этом анализа и расклада по косточкам: кто из них, когда, и в чём может быть полезен.

Ему было четырнадцать, когда Мо ушёл к богам. К тому времени книги на полках были выучены наизусть.
Старик не был ему родственником — всего лишь наставник по ремеслу. Но и ближе его у Джая-Лу никого не было.
Согласно завещанию, в наследство Джаю достались: карта, с нацарапанными мелким почерком именами напротив названий городов; весьма скромная сумма процентов с тех самых первых четырёх медяков и твёрдое понимание расклада миропорядка. Ему, безродному и бессемейному одиночке, следовало прокладывать свой путь самому, и из Четырёх Великих гоблинских богов более всего просить о помощи Чарнгранга — бога постоянного движения.
Главным же напутствием стала вдолбленная старым Мо истина, что в мире нет ничего бесполезного и не имеющего свою цену. И если тебе что-то кажется лишним, то ты просто еще не придумал, как это продать.

Теперь он с благодарностью вспоминал палец наставника, стучащий по книге — каждый раз, когда заключал очередную сделку.
К шестнадцати годам он заплатил за Цепь Подмастерья, собрав на неё деньги сам. Он обошёл все дороги из карты деда и нарисовал свою. Подержал в руках все артефакты и весь хлам Пандоры, продал, купил и продал вновь, извлекая прибыль. Научился читать выражения лиц любых рас и возрастов, по малейшей пробежавшей тени отслеживая настрой и предугадывая реакцию. Довёл свою убедительность до такого совершенства, что мог продать песок орку, камень дварфу, и мясо эльфу. Да так, чтоб при этом бы они оказались в восторге от совершенной сделки.


Он был так прилежен и старателен в ремесле, что в год совершеннолетия, в тот самый, когда Цепь Подмастерья сменила Печать Мастера, Четверо его заметили, и подарили ему Шанс.
Шанс явился внезапно, среди бела дня. Тогда караванщики, утомлённые полуденной жарой и монотонностью перехода из Крушда в Лорадо, дремали на ходу прямо в седлах, и только один непробиваемый дварф упорно вёл свой бесконечный рассказ о Фронтире, несметных сокровищах гор Северо-Запада, одной маленькой таверне, с лучшим во всей Пандоре элем, и городе, где выше всего на свете ценят свободу.
Долгий путь, скучный пейзаж и вынужденное бездействие располагали к размышлениям. Солнце едва начало клониться к закату, когда в голове Джая-Лу сложилась новая концепция ведения дел и всей его дальнейшей жизни. Оставшегося пути до Лорадо хватило на детальный расспрос словоохотливого дварфа, радостно выплеснувшего на обретённого слушателя не только подробности перехода до того самого города, Сольвейга, но даже в лицах изобразившего городских Советников.
Ещё немного времени заняло завершение начатых сделок, наведение справок и сбор в дорогу.

Свое тридцатилетие Джай-Лу встречал Почётным Горожанином. В Сольвейге у него был свой, большой и красивый дом. Монополия на торговлю. Контракты на поставку эля. Фонд поддержки начинающих торговцев Северо-Запада. Сольвейгский филиал Всепандорского гоблинского банка.

И массивная книжная полка. Четыре Великих гоблинских бога наверняка довольно улыбались, глядя на регулярно увеличивающееся на ней количество книг, фолиантов и просто исписанных мелким почерком тетрадочек.

Но каждую ночь, укладываясь спать и благодаря Четверых, вспоминает Джай-Лу стучащий по его лбу палец старого Мо. И особо просит Чарнгранга, бога постоянного движения, помочь ему всё успеть.