История I: Воевода-сердцеед Несмеян и Поход на Троллей

    Несмеян – известнейший в Беловодье политик, правивший городком на заре его развития, председатель Второго Совета, а также, возможно, величайший ловелас и сердцеед, живший когда-либо в Пандоре, ставший знаменитым в первую очередь благодаря своим любовным похождениям. Не было, вероятно, девушки во всем поселении, с которой Несмеян не пытался играть и которой он не дарил хотя бы комплимента.  И даже без разницы, был ли у нее жених или нет – в конце концов, в руках у Несмеяна власть над всем городом. В худом случае того парня можно и из города изгнать, сочинив любое подходящее преступление.  Много было бравых мужей, павших от его меча в дуэли… Не особо важно было для советника, каков объект любви (если он, конечно, не орчиха и не гоблинша), вчера он мог с букетом цветом прийти под окно избы важной эльфийки, дочери волшебника, сегодня – может ходить вдоль берега реки Белой с вдовой-купчихой, а завтра он без стыда споет серенаду какой-нибудь крестьянке, пока ее муж ушел на охоту в леса.

    На фоне таких подвигов для Беловодья совершенно забылось другое его свершение – закончившийся полным крушением и провалом поход на лесных троллей. Сей факт  для городка настолько позорный, что малейшие его упоминания вычеркнули из документов того времени, а в известном опусе, описывающем местную старину,  в “Истории Страны Беловодской”, и сейчас  не встретишь ни одного даже самого малого упоминания похода. Горожане о той истории почти не распространяются, а из младого поколения о ней вообще мало кто знает.

    Случилось это еще в бытность Несмеяна городским воеводой. Молодой человек жаждал подвигов и славы, хотел, чтобы его имя было вписано красными чернилами в историю Пандоры за героизм во время великой битвы. Парень чувствовал себя не в своей тарелке, будучи командиром ополчения в  небольшой деревеньке на отшибе Пандоры… ему бы быть полководцем во Вторую Эпоху, вести за собой огромную армию в бой за  Денос и смотреть с холмика на масштабное кровопролитие и пылающие крыши города, отрешенно отдавая приказы. Или хотя бы быть приближенным лицом любого феодала и опять же руководить войсками во время войны с другим каким-нибудь бароном или маркизом.
    Со всем этим в Беловодье было туго. Огромной армии не было, вместо этого -- толпа бывших  крестьян, лесорубов и охотников, даже без какого-либо оружия. Достойных противников тоже не найти – вместо хотя бы одного самого жалкого графа или князька, или, в худом случае, главы секты демонопоклонников, в окресном лесу бродят лишь шайки бандитов, и изредка стража напарывается на монстров…И никак не разгуляться широкой душе!

    На подобном безрыбье скучающему и увядающему в затхлой дыре Несмеяну пришла одна весьма оригинальная мысль. Он вспомнил, что в лесах живет диковатый и странноватый народец – тролли. Никто о них ничего особо и не знает, даже о разумности их неизвестно, то ли звери они дикие, языка не имеющие, правда, похожие на людей, то ли другая умная раса,  живущая до сих пор в первобытном строе и не дошедшая пока до развитой цивилизации. Да и народу не до них ни разу, ведь и так навалом проблем – тут вопрос разумности троллей будет волновать самым последним. Пару раз в том году беловодцы с ними встречались, но до контакта никогда не доходило – тролли, увидев издалека людей, сразу снова убегали в чащи. Очень редко какой-нибудь дикий тролль нападет на лесорубов. В любом случае, этот дивный лесной народец, эти странные мохнатые и носатые сгорбленные существа, были беловодцам совершенно чужды.

    Тут Несмеян и понял – надо пойти в поход на этих самых троллей!
    О них никто ничего не знает, тут можно сочинить любые бредни, чтоб воодушевить народ биться с ними, да пусть хоть они в дремучих лесах справляют кровавые ритуалы злым богам и тайком едят путников. Оружия у них и доспехов абсолютно никаких нет, и, по мнению Несмеяна, даже толпа беловодцев с топорами и вилами их будет бить только так. А если вооружиться получше, собрав средства со всего города, то риска будет еще меньше. Было только две проблемы: а именно, выгоды никакой городу от такого предприятия не было, у троллей вряд ли водится что-нибудь представляющее материальную ценность, не унесешь ничего полезного. Вторая беда – этих троллей в лесах еще надо найти, и неизвестно, где их поселение и есть ли оно вообще, эти тролли могут вечно прятаться в дубравах, пока беловодское войско долго и бессмысленно ищет противника… Только вот эти два больших ‘’но’’ господина Несмеяна ни разу не беспокоили, дурная идея полностью поглотила его мысли, и единственное, о чем он думал, как потом все будут благодарить его за виктории и боготворить, как водрузят на голову его лавровый венок, а имя его прославится в веках.

    -  Граждане вольного Славгорода! – кричал он через несколько дней на Вечевой площади, окруженный горожанами (ибо город звался тогда Славгород), - Мы, народ, недавно завоевавший свободу своей кровью, встретились с новым врагом. Помните, как влажным месяцем этого года какой-то тролль убил лесоруба Гришко?.. – Несмеян припомнил все, и редкие нападения на лесорубов дикими троллями, и то, что они иногда пугают женщин, идущих на реку стирать одежду, протяжно воя с деревьев, и то, что один раз, когда ополчение забыло запереть ворота городка, пара молодых, еще почти троллят, проникло в Беловодье и устроило настоящий тарарам. Не забыл воевода ничего, плавно подводя к той мысли, что надо бы собраться войском и показать диким существам, кто хозяин на Северо-западной земле. План его был прост – взять побольше народу и уйти в лес, уничтожая каждого встретившегося тролля, и попытаться найти их некий ‘’центр’’, разгромить его и разграбить, а потом с трофеями вернуться обратно… Несмеяна ничуть не беспокоило, что из всех трофеев его ожидают лишь желуди да шишки.
    Как ни странно, нашлись люди, которые план Несмеяна поддержали, в кампанию по истреблению и наущению троллей записалось почти тридцать человек, что более чем одна шестая населения. Еще полсотни согласилось помочь с оружием, дать завалявшийся дома топор или еще что, дать провианта, а священнослужители без промедления провели на своем холме все нужные ритуалы, попросив Богов сделать свой посильный вклад в поход за часть будущих трофеев… Те даже вроде бы ответили положительно, если судить по высоте костров, пылавших на холме и  еще нескольким приметам. К немногим сохранившим разум в этой истерии и пытавшихся воззвать к толпе, никто не прислушался.

    Беловодцы шли в лес, гордо напевая веселые песни про то, как ополчение вольного города разобьет подлых троллей и вернется домой, к родным, с горами честно награбленного. Над длинной колонной их реяли наспех сделанные флаги с изображениями местных божеств...

    ...Спустя три дня из бескрайних лесов вернулось лишь трое ополченцев и истощенный, израненный Несмеян. Да и то… их какие-то лесные тролли приволокли. Заботливо дотащили за ноги до ворот, буркнули под свои длинные носы что-то на тролльем языке и снова невозмутимо ушли в чащи.

    Как оказалось позже, никто ни до какого центра, конечно же, не дошел. Никакой деревеньки троллей, стены хижин которой ломятся от драгоценностей, не оказалось. Почти вся армия беловодцев бесследно сгинула в чащах Фронтира, став пищей для чудовищ и диких зверей. Неизвестно, были ли вообще вооруженные столкновения с тролльим народцем, или единственные тролли, которые встретились войску, это те благородные лесные жители, что спасли жизнь горе-воякам.  Спасшиеся чудом категорически отказались что-либо объяснять, а от любых напоминаний о случившемся начинали биться в истерике и выть, аки волк, приходя в себя через несколько часов, Несмеян же туманно рассказывал о стремительно таявшем в походе войске и лил в изобилии воду в виде метафор и эпитетов да перифразов.
    Город, конечно, был потрясен. Три десятка лучших сынов безвозвратно погибло, самолюбие жителей славного града оказалось ущемлено. Дошло до того, что о позорной странице ранней истории Беловодья решили лишний раз не вспоминать, а одним из последующих советников все данные о злополучном тролльем походе были и вовсе вычеркнуты из летописей. Эта повесть так и осталась достоянием лишь нескольких стариков, доживших до наших лет, и некоторых историков.

    Самому Несмеяну за такой проступок, как ни странно, ничего не было. Как это ни удивительно, толпа его не линчевала, его не отправили в отставку, не предали суду. Карающий меч беловодского правосудия не тронул ни волоса на его голове. Более того, Несмеян вскоре стал председателем Совета и фактическим правителем города. С того момента он понял, военная стезя как-то не его конек, тактический гений минул его, устраивать походы оказалось опасней, чем он предлагал, и Несмян стал тратить всю свою жизненную энергию на совсем другое дело. Он вошел в историю уже благодаря своей любвеобильности.
    А тролли городу еще отомстят. Еще как! Но это будет совсем другая история...


    История II: Бюрократ Пхэ-Вё и Проклятие Беловодского Склада

    Посреди цветущих садов и зеленых аллей Беловодья, ныне почти в самом сердце городка, откуда можно всего-то за семь минут дойти до Ратуши, находится, окруженный полуразвалившимся и почти сгнившим забором, голый пустырь. Ни единого растения, кроме пары унылых полумертвых кустиков, там не растет, и единственное, что может представить там некоторый интерес, это несколько камней и обуглившиеся мрачно-черные бревна. Каждый горожанин боится лишний раз пройти мимо, боясь навлечь на себя беду, лишь самые глупые и смелые отваживаются пройти через забор, заглянуть одним глазком, что же там творится, и великое множество разнообразных слухов и легенд ходят о том пустыре. Разве только самые старые беловодцы, заставшие еще середину прошлого века, в точности помнят, что же было в древние годы на месте этого зловещего пустыря…

    Сорок лет назад, еще в далекие времена советника Пхэ-Вё, на этом месте находилось огромных размеров здание городских приказов и складов, цитадель местной бюрократии, уже тогда навлекавшее бесконечный ужас на жителей поселения. Гигантская деревянная коробка с плоской крышей и мизерными квадратными окнами, с множеством входов, она мрачно возвышалась над окрестным благолепным пейзажем, довлея над округой и заставляя людей ощущать свое ничтожество перед вездесущей государственной машиной тогдашнего Беловодья. Эдакий символ бессмысленного бюрократизма и самый его апофеоз.

    Именно оттуда велось управление всеми делами города, разрабатывались все новые и новые законы и дополнялись старые. Там, в поражающих размеров зале архивов, хранились все эти бесчисленные справки, указы, формуляры, анкеты и прочие бумаги, все более и более приумножаясь с каждым божьим днем, и всем казалось само собой разумеющимся, что в какой-то прекрасный миг не хватит места для их хранения даже в том помещении, а рядом поставят еще большую деревянную коробку. Там постоянно заседал штат из целых тридцати служащих, копавшихся в горах макулатуры, к зданию чуть ли не каждый день шла очередь из доброй половины населения Беловодья, надеявшегося решить какие-то свои проблемы. Разобраться с каким-либо вопросом, прояснить особо запутанный момент в законах, выступить с просьбой или прошением, да с чем угодно – результат для каждого умоляющего задуматься о своих бедах был один, в руки выдавалась огроменная стопка бумаг, которые нужно было заполнить, обойдя остальных двадцать девять бюрократов. И даже если простой беловодец соберет все эти бумажки и все эти подписи, сохранив разум в этом жутком аду, его все равно будет ждать отказ – за то время порядки успеют тысячи раз поменяться, количество справок увеличится на добрый десяток, и будет введено еще большее количество разных условностей и нововведений. И все мольбы того беловодца, все пролитые слезы будут игнорироваться хладнокровным чиновником.

    И вот, в один безусловно прекрасный день, спустя почти четыре года после воцарения Пхэ-Вё, в ходе совершенно спонтанно, стихийно и случайно начавшегося восстания, гоблинский Совет был неожиданно свергнут и изгнан из города. Толпа горожан ворвалась в здание Склада с оружием, разобралась с несколькими особо жестокими бюрократами, посадив их на вилы, а потом сожгла здание со всеми тысячами бумажек… Всю следующую ночь наводившая ранее ужас на всех постройка весело пылала, знаменуя долгожданное падение тирании, и точно уж не было горожанина, кто не радовался при виде того пожарища.

    Но и на том не закончилась история Склада. Даже спустя десятилетия то место считалось проклятым, и всем казалось, что будто какое-то зло населяло этот клочок земли. Легенду о зловещем Складе рассказывали все новые и новые поколения своим потомкам, и в тех рассказах читался страх перед этим местом. Говорили даже, что якобы бродят по пепелищу Склада призраки убиенных много-много годов назад бюрократов, шепча при этом отрывки из постановлений Совета, причем таким голосом, что любой, услышав их, сойдет с ума.
Пустырь же оградили забором, чтобы никому не напоминать лишний раз о прошлом.

    Был год, помнится, семьдесят пятый или семьдесят шестой, когда в одну теплую летнюю ночь, прямиком в полнолуние, пара отважных юношей решила заглянуть за тот забор и узнать, правда ли все то, что говорят о пустыре.
    В ночной тишине раздавались лишь треск цикад и глухие звуки шагов молодцев. Огонек фонаря горел в окрестной тьме… Парни, взглянув в щель между досками забора (там ничего особого не было), наконец решились идти дальше.
    - Ну, Микула, пойдем! – шепнул один другому, похлопал того по плечу и тут же ловко перелез через забор.

    Ничего интересного не было замечено. Это был просто пустырь, пусть и не заросший бурьяном, с какими-то кирпичами и множеством горелых бревен. Абсолютная скука и неинтересность. Парень, перелезший только через забор, даже испытал некоторое разочарование, что не оказалось ничего даже самую чуточку загадочного в этом месте.
    - Микула, айда со мной! Залазий давай! – сказал тот тем не менее.
    Неожиданно порыв ветра усилился, стало слышно какой-то непонятный очень громкий шелест, а в сердце парубка без всякой причины появился невиданный прежде страх и ужас. Быстро оглянулся парень назад, а перед ним… стоит какой-то суховатого вида гоблин, непонятно откуда взявшийся, весь сжавшийся, сутулый, глаза крысиные полны ненависти. И как скажет этот гоблин сухим чеканным слогом:
    - Постановление Совета города Славгород от 23-его Сеченя 164-ого года!
    И слова эти страшные многократным эхом повторялись в ушах молодого человека, и тот, вскрикнув страшно, ударил тяжелым молодецким кулаком в нос гоблина. Гоблин мгновенно испарился, чтобы появиться за спиной парубка.
    - Нападение на представителя власти! – взвизгнул мертвый чиновник и длинным перстом показал на парня, после чего воцарился еще больший хаос. В голове парня бесчисленным потоком гудели отрывки из древних указов, и даже то, что он заткнул уши пальцами, никак не спасало. Монотонно, каким-то загробным бездушным голосом читались в его голове документы, звуча при этом наперебой друг другу и так громко, что даже шелест бумаг (а это были бумаги!) не перекрывал этот шум. Руины древнего Склада подсвечивались жутковатым голубым огоньком.

    - Великие боги! – молил юноша небожителей, в то время как гоблин, оторвавшись от земли, понесся к нему вместе с еще парой призраков – грузной женщиной в малиновой накидке и эльфом со стрижкой ежиком. Бежал он, пытаясь спастись из цепких рук приведений, и понимал, что бежит по бесконечным листкам бумаги, готовым поглотить его, как вода в глубокой реке... А нечисть над головой все летала и летала, протяжно воя: ‘’… в целях недопущения уменьшения темпов производства древесины в г. Славгород…” . Читал молитвы своим божествам парень, но не слышал своего голоса, и казалось ему, что язык вторит тому, что раздается в его голове: ‘’… решение о разрешении волеизъявления народа путем голосования находится в рамках конституционного поля…”. И от этого потока бешеной ахинеи у молодого человека раскалывалась голова, словно по его голове, как по наковальне бьет стальными молотами десяток кузнецов-дварфов.
    Все быстрее бежал юноша, ощущая могильный холод и чувствуя, что бешено бьющееся сердце готово разорваться на части, и вот уже перед ним маячил забор, до которого вот-вот можно добраться…

    Очнулся парень только в лекарне, в холодном поту, с нервным тиком, заиканием и безграничной фобией к ряду слов, вроде “разрешено”, ‘'постановить”, “волеизъявление” и “Совет”.
    А о том месте еще больше пошла нехорошая молва. Мимо забора народ старается лишний раз не проходить, а на нем даже не написано ни одного нехорошего слова, что уж совсем невидаль. Так и стоит уже сколько лет, и будет стоять, пока не сгниет совсем.
И владельцы хат напротив пустыря подтвердят, что в полнолуния за забором чуть горит слабый голубоватый огонек, а также, что если прислушаться, можно услышать шелест бумаг и монотонный шепот: “Указ от 5-ого Ветруна 165-ого года”…


    История III: Носковый тролль Уртхырай и Тайна озера Гетрино

    “У общества без цветовой дифференциации носков нет цели, а значит и будущего,” – Председатель Уртхырай на заседании Совета от 3-его Березеня 167-ого года.

    Уртхырай сделал для города многое. Не жалея своего здоровья, часами сидел за столом и разрабатывал законы. Издал множество указов и сделал кучу нововведений, полезных и не очень, будучи ведомым законотворческой музой. Заботился о благе народном, пекся о благосостоянии города так, что даже спать по ночам в сложные времена не мог. Познакомил, наконец, Беловодье с таким презамечательным элементом обихода, как носки, и сделал их популярными и любимыми среди беловодцев. Пусть и репрессивными методами, их ввел в использование и приблизил, таким образом, дремучий фронтирский городок к остальной культурной Пандоре. Положил начало промышленности города, купив у дварфов магомеханический носкопрядильный автомат, продукцию которого можно было бы увозить на экспорт и еще более увеличивать богатство поселения.
    Сейчас только выгляни в окно – каждый, даже нищий без обуви, ходит в носках. Даже более того, сразу понятно, какое положение в обществе у того или иного гражданина – вот, например, купец, он в синих в полосочку, а вот лесоруб в черных, этот в красных в желтый горошек, сразу видно, записался в ополчение, причем он определенно в чине десятника. Крестьяне в ярко-зеленых и салатовых, в серых попы, в оранжевых ремесленники, а вот в белых, как снег, идут в главную избу советники. Порядок и, главное, красота!

    Казалось бы, так много сделал Уртхырай для Беловодья. Но… народ не оценил рвения его, не понял опережающие время идеи носочного гения, которые, вероятно, общественность примет к сведению лишь в далеком будущем. Спустя многие десятилетия они осознают, какую великую мудрость таят Уртхыраевы мысли и что зря тогдашние древние дремучие люди, не видевшие всю красоту его задумки, изгнали его… И вот он вынужден бежать из города в страхе за свою жизнь, взяв лишь самые основные, нужные и главные вещи, в первую очередь громадный сундук с носочной коллекцией. В то время как погоня беловодцев становится все ближе и ближе, настигая несущуюся со всех ног бричку несчастного тролля.

    Тем утром советники нагло и беспардонно отстранили Уртхырая от власти. Хотя еще вчера с превеликим удовольствием жали его мохнатую лапу и покорно снимали пред ним шапки и шляпы, а народ вроде бы вполне охотно внимал его идеи и исполнял все капризы… Сегодня, как только он зашел в избу с очередным законопроектом, они, видите ли, сообщили, что длившаяся почти год троллья тирания наконец закончилась (более того, злые заговорщики все как один пришли на заседание без носков). Он официально свержен, и ему лучше бы побыстрее, желательно в течение десяти минут, собрать все свои вещи, пока по Уртхыраеву душу не пришли злые толпы горожан, готовые растерзать несчастного самодура, заколоть ножами, зарубить топорами, расстрелять из луков и поднять на вилы, после чего выбросить измученный трупик советника в речку Белую.

    Топот лошадей становился все ближе и ближе, крики беловодцев, еле слышные где-то сзади, все громче и громче. Бричка тролля все неслась и неслась по раскисшей осенней дороге, разбрызгивая во все стороны грязь. Уртхырай, державший в лапах охотничий арбалет, озабоченно глядел назад, замечая, как три точки всадников на горизонте крупнеют с каждой минутой. Впереди же, за деревьями и невысокими холмами, синело озеро, одно из плеяды небольших безымянных беловодских озер, разбросанных вокруг городка (ныне, кстати, известных, как Недрино, Тундрино, Выдрино, Гетрино, Тырино, Вёдрино, Ядрино и Кедрино). Дорога, и так довольно петлявшая, давала около него несколько резких поворотов, огибая холмик.

    Неизвестно, сколько минут прошло, для Уртхырая то казалось целой вечностью, но скоро беловодцы были так близко, что остроглазый тролль мог разглядеть даже мельчайшие детали их одежды и тончайшие черты лица. Раздался характерный щелчок – то тролль выстрелил из арбалета – и один из коней с диким ржаньем закувыркался в осенней слякоти.
Погоня достигла озера, блестевшего за обрывом по правую сторону от тракта. Настигаемая кавалеристами бричка неслась на полном скаку, рискуя с каждым поворотом перевернуться и упасть в бездонные пучины озера, потонув навсегда там вместе со всеми тролльими драгоценностями. Уртхырай вспоминал тролльих покровителей, духов леса, бешеный ритм погони все ускорялся…
    …с последним, самым крутым поворотом гнавшаяся с безумной скоростью повозка не справилась. Не успев повернуть, она рухнула в обрыв в холодную воду… Беловодские всадники могли слышать громкий всплеск, короткие матерные крики возницы и какое-то странное мычание. В любом случае, они, решив, что мучивший город почти целый год тиран погиб смертью нехрабрых, уехали обратно…

    За судьбу несчастного советника читатель может не переживать. Имевший хижину недалеко от озера старик- углежог потом много раз рассказывал, приходя в Беловодье, как одним промозглым осенним вечером 167-ого года он видел в лесу какой-то странный горбатый силуэт, который продирался сквозь чащу с громким кашлем, чиханием и жалкими всхлипами. Решил старик, что то леший. И в Сольвейге потом на следующий день видели глубоко печального тролля, который всем жаловался про какие-то носки и ошивался у здания Ратуши, требуя встречи с Мастерами, а вечером обнаружился в банях (тем же вечером странный тип пропал так же внезапно, как и появился). Остается надеяться, что Уртхырай, спасшийся от беспощадного гнева беловодцев, не стал смазкой для меча какого-нибудь неуравновешенного героя.

    Как бы то ни было, но на этом месте быль и правда до последнего слова превращается в самую настоящую сказку с магией, небылицами и волшебством… Спустя много лет, в середине семидесятых годов, когда началась массовая добыча рыбы, у одного из безымянных озер Беловодья, стало происходить необъяснимое.
    Рыбаки у того озерца помимо обыкновенной рыбы стали часто поднимать со дна носки. Самые разные, шерстяные и из хлопка, даже шелковые, черные, белые и цветные, полосатые и в клеточку, короткие и длинные. Порой, когда особо повезет, рыболов ловил на крючок теплые гетры, которые он тут же обрадованный уносил с собой. Причем все это такое хорошее и качественное, что даже и не поймешь, что это кучу времени в воде лежало. Вести эти моментально разошлись по всему Северо-западу, и уже через несколько дней после первого такого случая об этом знали абсолютно все в Беловодье, и часто можно было увидеть в селении кого-нибудь важно расхаживающего в забавного или причудливого вида носках.
    Даже через тридцать с лишним лет подобные истории остаются нередкими. Кажущиеся бесконечными носочные запасы озера Гетрина непрерывно радуют беловодцев чудеснейшей продукцией. Даже когда происходят моры рыб или просто необъяснимая ничем невезуха, любой рыбак может отправиться попытать счастье у Гетрина, где (почти гарантировано!) вытянется из пучины вод хоть самый захудалый дырявый носочек, а если повезет, и их пара. В одноименной рыболовной деревне, выросшей у озерка за последний десяток лет, на длинных лесах непременно висят, высыхая на ветру, разноцветные носки, готовые к продаже в городе. А иногда их даже отвозят в соседний Сольвейг, откуда выловленная продукция может разойтись по всему свету.

    Конечно, подобное много кому кажется странным. Даже более, невозможным. Бесконечно ловить в озере носки вместо рыбы? И они, не истлевая со временем на дне, остаются там навсегда, готовые к тому, чтобы их выловили спустя долгое-долгое время? Да ну, бред же полнейший.
    Скептики утверждают, срывая покровы, что просто каждую неделю кто-то ради глупой шутки сбрасывает в Гетрино носки, и длится это уже на протяжении трех десятилетий. А глупое Беловодье нашло там магию. Другие же считают, и за них большинство, что носочная коллекция тролля Уртхырая, на которую он спустил добрую часть бюджета городка, до того многочисленна, что и спустя столько годов ее полностью не выловят. А не тлеют они из-за зачарования. В то же время Магический Коллегиум города загадочно заявляет, что с падением в Гетрино сундука с Уртхыраевой коллекцией на дне открылся портал во многие уголки в Пандоры, и в него со всего мира затягивает носки, что объясняет факт их повсеместного и постоянного исчезновения после стирки. В любом случае, кто бы что не говорил, эту аномалию все безоговорочно считают самой необычной аномалией Северо-запада.